— Merci. Я не честолюбива. Притомъ, замужество и супружеская жизнь — это та же воинская повинность. Я отбыла свой срокъ, обучилась и освободилась…
— Батюшки! Это что за чучело! — вдругъ воскликнулъ Дубовскій.
И онъ глазами показалъ на подходившаго къ буфету пожилого господина, крайне невзрачнаго на видъ, низенькаго роста, рыжеватаго, который велъ подъ руку красивую сестру хозяйки, пятнадцатилѣтнюю дѣвочку, типическую румынку.
— Это? Сатиръ! — разсмѣялась графиня. — Онъ появился за ваше отсутствіе. Прежде всего, это, изволите видѣть, испанецъ, во-вторыхъ, грандъ, въ-третьихъ, завидная партія. Имя его — Д'Оканья. Впрочемъ, онъ, какъ говорится, «six fois duc», да кромѣ того, у него милліона два, три… Женихъ! Но онъ никогда не женится. Его спеціальность — ухаживать исключительно за дѣвочками не старше пятнадцати лѣтъ. А самому навѣрно подъ шестьдесятъ.
Въ залѣ раздались звуки ритурнеля. Готовился котильонъ… Графиня Кора вспомнила что-то и ахнула. Она обвела глазами всю комнату… У дверей, держа складную шляпу въ обѣихъ рукахъ, точно подносъ, стоялъ на кривыхъ ногахъ оливковый молодой человѣкъ, виконтъ Фушигама.
Графиня сдѣлала ему знакъ вѣеромъ. Онъ бросился къ ней.
— Вы танцуете котильонъ?..
— Нѣтъ, графиня, — улыбнулся японецъ и безгубый ротъ его раздвинулся до ушей. — Моя дама не пріѣхала…
— Я васъ приглашаю… Мы съ вами танцуемъ. Сейчасъ… Только перчатку надѣну.
И она начала весело болтать съ японцемъ и медленно натягивать перчатку на правую руку, очевидно умышленно запаздывая около буфета. Прошло минуты три, и изъ гостиной появился графъ Загурскій и прямо подошелъ въ ней. Глаза его, веселые, будто говорили: «Ну, прошелъ гнѣвъ»?
Но Кора, будто не видя его, взяла виконта Фушигама подъ руку.
— Позвольте, графиня, — произнесъ Загурскій по-французски. Это котильонъ начинается.
— Я и иду въ залу съ моимъ кавалеромъ.
— Но… pardon, comtesse. Вы, стало быть, забыли, что…
— Ступайте, приглашайте вашу красавицу изъ степей Саванны, monsieur le comte!
— Послушай, ты дѣлаешь глупости. Я дирижирую. Мнѣ дама необходима! — воскликнулъ Загурскій по-русски.
— Графъ! — строго выговорила Кора. — Вспомните, что теперь здѣсь русскихъ человѣкъ десять.
— Сумасшедшая женщина! — добродушно и небрежно вымолвилъ Загурскій и, дернувъ плечами, отвернулся.
Онъ снова прошелъ въ гостиную въ недоумѣніи и, случайно встрѣтивъ виконтессу, заявилъ ей, что у него нѣтъ дамы, что онъ забылъ пригласить.
— Хороши вы!.. А еще дирижеръ! Теперь невозможно найти. Всѣ приглашены.
Послѣ десяти минутъ поисковъ и справокъ оказалось, что дѣйствительно свободной дамы нѣтъ.
— Ба! Вотъ онъ, якорь спасенія! — воскликнулъ Загурскій.- Une idée lumineuse. Меня спасетъ милѣйшая баронесса.
И онъ быстро приблизился къ баронессѣ Вертгеймъ, разговаривавшей съ сыномъ и невѣсткой какъ-то странно тихо и строго, будто мораль читала имъ обоимъ.
Загурскій пригласилъ ее, прямо объясняя, въ чемъ дѣло.
— Вы шутите… Я уже три года котильона не танцовала. Кадриль еще пожалуй бы.
— Только еще чрезъ пятнадцать лѣтъ имѣете вы право перестать. Спасите! У меня дамы нѣтъ.
— Если васъ надо спасти — другое дѣло.
И она, видимо довольная, взяла его руку.
— Вамъ стыдно будетъ со мною. Если я не старуха, — сказала она, — то все-таки une femme sur le retour.
— Да… конечно… Vous retournez à tourner les têtes! — тихо отозвался Загурскій, улыбаясь и заглядывая ей въ глаза.
IV
При первыхъ звукахъ ритурнеля котильона, англичанинъ Френчъ поднялся, подалъ руку Эми Скритицыной и они двинулись въ залу чрезъ всю анфиладу комнатъ. Во всѣхъ гостиныхъ точно также поднимались и двигались пары. Они попали въ цѣлую вереницу, но шли молча, не говоря ни слова. Англичанинъ казался еще пасмурнѣе. Когда они достигли большой бѣлой залы, со стѣнами подъ мраморъ, съ великолѣпными пятью люстрами, Френчъ провелъ свою даму въ противоположный отъ дверей уголъ. Это былъ самый глухой и уютный уголокъ залы, гдѣ можно было смѣло надѣяться спокойно говорить, ибо выбирать будутъ меньше и рѣже.
Едва только Френчъ и Эми сѣли на стулья, какъ оживленно заговорили по-англійски.
— Когда же вы рѣшительно, категорически объяснитесь съ дядей? — спросилъ онъ.
— Не знаю. Но, право, мнѣ сердце и разумъ говорятъ, что не надо спѣшить. Мнѣ кажется, что надо пріучить его къ этой мысли, — задумчиво отозвалась она.