Мечи, конечно же, оказались самыми настоящими.
Прекрасные «бастарды», семнадцатый тип по Эварту Оукшотту. Узкие, шестигранные в сечении; по их долам были вытравлены надписи. Я знал этот язык, однако не стал читать. Клинки заточены, режущие кромки без сколов, на стали ни пятнышка ржавчины, обмотка рукояток новёхонькая. Безупречно.
Я протянул оружие Медведеву, но тот покачал головой.
— Нет-нет, этот для тебя. Дай мне другой. И наливай: на посошок выпьем, на дорожку присядем. Святое дело идём творить!
***
Мы, положив клинки на плечи, уверенно шагали к дому на холме. В левой руке я нёс бутылку с остатками виски, время от времени прикладываясь. Генерал пить дальше отказывался, но мне не запрещал.
Шли к дому, который больше не казался мерзким выродком отсутствия культуры и обилия денег. Теперь эта безвкусная образина действительно напоминала мне средневековый замок. Телефон болтался в кармане, и можно было вызвать Елену, но я почему-то этого не делал.
Видимо, не время.
Символическая ограда, конечно, не могла стать для нас препятствием. Люди тоже не мешали: на улице вовсе ни души, а в домах или не горел свет, или шторы были плотно задёрнуты. Никакой полиции. Правда, слышался шум вертолёта — за лесом, в противоположном от знакомой мне сторожки направлении. Далеко. Я даже спросил генерала на эту тему.
— Не по наши души. Не обращай внимания.
Потом я заметил силуэт в окне. В башенке, на самом верху. Без сомнения, это была Елена, и она внимательно наблюдала за нами. Однако телефон по-прежнему молчал.
Мы вошли на участок. Я было направился к дверям: Медведев остановил меня.
— Оно за домом.
Не было нужды спрашивать, что за «оно». Я ведь сам скоро всё увижу… Увидел, едва мы обогнули строение и оказались на заднем дворе.
Не знаю, что за чудищами выглядели для Медведева сын Веры Павловны Гендлёвой и она сама, однако теперь перед нами действительно оказался монстр. Если бы я не забрасывал почти все рассказы Лавкрафта на середине, то обязательно назвал бы эту тварь неописуемой, нечестивой и, возможно, даже богохульной. Хотя с религией у меня не очень-то сложилось.
Но я не фанат Лавкрафта и постараюсь описать увиденное. Туша твари занимала половину заднего двора, но и того мало: большая часть, сокрушившая своим весом забор, лежала за пределами участка. Гладкое тело, покрытое блестящим слоем слизи, переваливалось на другую сторону холма. Трудно было оценить истинные размеры монстра.
Тварь напоминала дракона или Лернейскую гидру, если бы её взялся нарисовать человек, абсолютно лишённый здравого рассудка. Нет, тут и речи не шло о благородном фантастическом существе. Перед нами раскинулась отвратительная масса мягкой плоти, не имеющая стабильной формы. Тут и там из склизкой массы торчали тонкие, длинные шеи, увенчанные странными головами. Очертания их напоминали змеиные, однако вместо вытянутых морд — человеческие лица.
Лица я, к своему ужасу, разглядел и на подрагивающем теле чудовища. Лишь поначалу они казались язвами и свищами: скоро стало ясно, что передо мной глаза, ноздри и рты. Рты, лишённые зубов — в отличие от тех, которые на головах.
У голов-то с зубами был полный порядок: тонкие, длинные, похожие на гадючьи. Только росли на дёснах густо и ровно, как у человека.
Не могло возникнуть и малейшего сомнения: мы должны убить эту тварь. Подобная мерзость не имеет права существовать в мире, где есть красивые женщины, «Талискер», марихуана, музыка Джима Моррисона и германский эпос.
— К бою!.. — рявкнул Медведев и лихо отсёк ближайшую голову.
Я последовал за ним, когда генерал уже перерубил вторую шею. Сколько их всего? Нет времени считать! Сразу две головы монстра скользнули по траве в мою сторону, злобно скалясь. Я успел прижать одну к земле ногой, а по второй ударил мечом.
Получилось менее удачно, чем у Медведева: клинок не рассёк шею, а разрубил череп. Однако этого хватило. Голову, прижатую ногой, отделить удалось вполне уверенно. Длинные зубы-кинжалы щёлкнули возле плеча — я не видел атаки, но каким-то образом почувствовал опасность.
Отскочил. Рубанул с разворота, не глядя, и меня обдало струёй липкой чёрной жидкости. Эта дрянь у врага вместо крови.
Вокруг Медведева, орудующего мечом совершенно остервенело, змеино-человеческие головы так и сыпались. Он резво скакал туда-сюда, нырял под атакующие гидрины пасти, уклонялся, подсекал одну гибкую шею за другой, колол в лица. Он сражался как поэт. Картина заворожила меня.