Да, соединение в обход сети, выдавшей официальную регистрацию на основе документов —правонарушение. Но Фурман уже зашёл слишком далеко, чтобы испытывать какие-то чувства от того момента, когда в очередной раз шагал за черту закона. Большая его часть из-за этой черты давно не возвращалась.
Вот потому и был необходим блокнот: для мыслей, приходящих внезапно, которые тяжело удержать в памяти — и слишком рискованно доверить гаджету. Они оседали на желтоватые страницы в течение дня и уже поздно вечером отправлялись в «тёмный интернет», чтобы жить там самостоятельной жизнью. Небольшая инъекция смысловых единиц, направленная прямо в злокачественную опухоль, в поработившего носителя паразита.
На тёмной стороне сети хватало таких же, как он: заглядывавших туда украдкой, ведущих двойную жизнь. Но куда больше там было людей, иного попросту лишённых. Тех, кто сознательно отказался от WeiNet. Или был отключён от неё, автоматически оказавшись на обочине жизни. А некоторых просто так никогда и не подключили. По различным причинам.
@HIGH_CASTLE. ДОБАВИТЬ НОВУЮ ЗАПИСЬ.
И вот теперь мысли, записанные на тонкие странички, наконец-то потекли туда, где их прочитают. Пару лет назад Яше это приносило искренне удовлетворение. Он чувствовал, что делает нечто важное, что он обличён своеобразной миссией и обязан делиться приглушённым шумом в собственной голове.
Может быть, он сам придумал такие высокие побуждения. А в действительности просто нуждался в небольшом личном пространстве, где мысль не проходит через редактора и WeiNet его не читает. Разговор с самим собой, но всё-таки на публике. Потому что ремесло пишущего человека предполагает наличие читателей.
Теперь, наверное, продолжал по инерции. Фурман прекрасно осознавал, что не был рождён для подобной роли. И едва ли мог ей соответствовать. Диссидент? Допустим, но уж точно не пастырь. Он смело взял на себя слишком многое, и вот в чём горькая шутка — люди, отчаянно желавшие услышать Слово, сами растянули пользователя @HIGH_CASTLE между древков своих виртуальных транспарантов.
— Послушай, ты ведь не обязан это делать.
Миниатюрная девушка, свернувшаяся калачиком на узкой для двоих кровати, внимательно следила за Яшей. Им едва хватило сил коротко поздороваться: сил скорее моральных, чем физических. Обоим было плохо: в основном от острого осознания окружающего и грядущего.
— Ты ведь знаешь, я пробовал уйти. Они восприняли это шуткой. Они не принимают отказа.
Да, Яша пытался убедить жителей «тёмного интернета», что не годится в их кумиры и не хочет становиться таковым. И что зреющие в их среде настроения не принесут никому добра. Бессмысленно: толпа сама избирает себе пророка, его мнения уже никто не спрашивает. Достаточно неосторожно ляпнуть нечто, что толпе покажется мудростью.
Другой вопрос, что писать в сеть — это ведь не стоять на площади. Можно просто не включать купленный на чёрном рынке компьютер, не проходить череду нелегальных авторизаций, не показываться на тёмной стороне. Почему он так не поступил? Струсил, должно быть. Иногда для шага назад требуется куда больше смелости, чем для продолжения пути.
В конце концов, если твои мысли кто-то читает, ты перестаёшь в полной мере принадлежать сам себе.
— Мы уедем, да?
Яша не совсем знал, что именно стоит ответить. Уезжать было необходимо — это факт, ведь он прекрасно понимал, к чему катится ситуация в городе. Понемногу начинались беспорядки, не задавленные в зародыше, обречённые превратиться в мощную волну. Фурман знал это, лично приложив к событиям руку, с которой на бумагу блокнота ложились строчки.
Бежать надо. Но он никак не был уверен, что получится. И если да — слабо представлял, что делать дальше.
— Конечно уедем.
— А куда?..
Идей на эту тему было немного, так что хоть в этом Яша мог не кривить душой.
— В Таиланд. Я часто бывал там… и тебе, я думаю, понравится. Одно из немногих мест, где до сих пор сохранилось что-то настоящее.
Действительно. Яша часто вспоминал Самуи, Патонг, а чаще прочего — Чианг-Май. Городок на севере страны, который не так уж сильно прельщал туристов. Место, которое почти не затронуло всё, случившееся с миром за последние пару десятилетий. Убежище, где аккаунт в социальной сети до сих пор оставался совершенно необязательным. Где счастливые люди могли вовсе не иметь смартфона.
А вот во Владивостоке — был ли тут хоть кто-то счастлив?
Василису отчасти он любил уже за само имя: нечто связывающее холодный неоново-сенсорный мир с тем живым теплом, которое наполняло его прежде. Яша никогда не обманывался относительно собственной национальности, хотя верующим не был — но какой из него русский, право слово? Да и к чему вообще быть в русским с тех пор, когда некогда великая страна довольно мучительно и неприглядно прекратила своё существование? Но в имени Василисы он всё равно чувствовал что-то особенное.