***
Когда я очнулся, было уже утро. Голова болела, разумеется — но череп уцелел. Кровь на лбу давно запеклась. Тихонько поматерившись, я осторожно приподнялся над травой и совсем не обрадовался тому, что увидел.
То ли я опять пришёл в себя не там, где отключился, то ли мы с Кабаном успели убежать от деревни очень далеко. Ладно что скита не видать, но ведь и даже дороги — хотя я догадывался, где она, видя на горизонте лес.
Первым порывом было, конечно, двинуться к лесу. Попытаться найти Кабана. Однако я быстро сообразил, что раз уж идёт загадочная «очистка» — от дорог точно надо держаться подальше. Да и кто знает, где скрылся Кабан? Если ему вообще это удалось, конечно…
Надежду на то, что удалось, подпитывал один факт: меня ночью явно не очень-то рьяно искали. Несмотря на наличие прожекторов. Может, просто сочли мёртвым.
Где искать друга, где искать Олю — я не имел теперь никакого понятия. Идея возвращаться в деревню не привлекала сейчас совершенно: Славику я один, без оружия и с больной головой точно не помогу. Однако и оставаться на месте нет никакого смысла. Поэтому я кое-как поднялся и побрёл в глубину полей. Сам не особо понимая, зачем именно.
Нужно же что-то делать!
Голова ныла, ощутимо подташнивало, ноги еле шевелились. Но хуже всего было осознания масштабов той задницы, в которой я оказался — по сравнению с нынешним положением прошлое утро уже не казалось таким ужасным.
Даже ощущение нереальности всего происходящего, такое чёткое при первой встрече с деревенскими и виде их палаты «от губернатора», почти пропало. Пули над головой ночью свистели совершенно по-настоящему, никаких глюков. Да и исполненный Олей минет вышел, знаете ли, весьма убедительным. Это вам не эротические сны. А я, чтобы вы знали, сексуальный опыт имею приличный.
Вчера днём я и в ту безумную идею про гибель всей компании на трассе мог поверить, хотя бы отчасти. Но кому и зачем в мёртвых стрелять? Бред!
Ничего разумного мозг выдать не мог, зато на ум пришла песня, которую я пел в последний нормальный вечер. Ещё будучи, чёрт возьми, недоволен его ходом… идиот. Вряд ли песня могла сильно поднять настроение, но я всё равно напевал на ходу:
Явился ангел с золотой трубою,
И наступила всем труба!
Мы, конечно же, помрем с тобою,
Мы, конечно же, помрем с тобою —
Вот такая вот нелепая судьба!
Как раз во время припева про четырёх коней я увидел выезжающих из-за холма всадников. Бежать от них, ясное дело, было бесполезно. И прятаться в траве поздно: меня заметили. Что ж, хотя бы пулемёта у конницы не было, да и никто мне ничего не командовал. Эти странные люди просто поехали навстречу.
Это даже не Смерть, Голод, Война и Пиздец. Сколько их там? Целый, мать его, эскадрон! И вроде в форме, да в какой-то странной…
— Борис! Борис!
О, так они меня знают. Это может быть и хорошо, и плохо — сразу не угадаешь. «Те, кто принял очертанья Зверя — получается, по-взрослому попал…»
— Свои, Борис!
Ну, свой своему поневоле брат. Народная наркоманская поговорка. Довольно скоро конный эскадрон доехал до меня, и уже ничему не удивился. После деревни долбославов с современной больничной палатой, после пулемёта и всей прочей херни…
Я вообще-то медиевист и в Новейшей истории соображаю плохо. Но эти мужики явно напоминали то ли казаков времён Первой мировой или Гражданской, то ли «белых» — ну, хотя бы не красноармейцев. Кто в потёртой гимнастёрке, кто в бурке, кто в яркой черкеске с рядами газырей на груди. Каждый при пышной папахе, завидных усах. Шашки и старые винтовки.
А я только-только забыл про безумие, успел ощутить окружающее рациональным!
У командира был взгляд — точно у Врангеля на фотографиях, но одежды горцев он не носил. Напротив: в приличном мундире, однозначно царском. При погонах, только я их рассмотреть снизу не мог. В фуражке. И усики аккуратные, тонкие.
— Любо, Борис, что тебя встретили? А где остальные? Где дивчины ваши? Пошто не здороваешься?
— Я не помню ничего. Вообще. — оставалось только отвечать честно.
— И есаула забыл? Во дела… ну да тут и не такое случается. Ты, Борис, хлопец толковый. Я переживал, беспокоился: уйдёшь ли от очистки? Ушёл, орёл! А как друзей потерял, тож запямятовал?
— Один в лес убежал. Одна на машине уехала. Двое в деревне остались…
— В деревне? Ой, не к добру, не к добру… А шо, смешнявую вашу починили они? Во дают… Да теперь, боюсь, край деревне нехристей. Но ты не горюй раньше времени, мы ведь проверим ищо. Авось пронесло, авось сговорились. Глядишь — и друга найдём твоего, и светленькую… гарна она дивчина, ай да гарна!