— Не Граф, а Глаф. — прозвучало, наверное, почти одинаково. — В.И. Глаф.
— Ааа… Вэ И Глаф… ну то да, то да… Владимир Ильич, штоль?
Старик булькнул так, словно это было очень остроумно. Ну-ну, Владимир Ильич… Нет, о славный страж врат: Владимиры Ильичи на новых BMW не ездят. Даже на прокатных, как в моём случае.
— Вольф Исаакович.
Сторож посмотрел на меня, словно на жертву Холокоста. О, сейчас будет очередная уморительная шутка о моём имени!
— Сурово батька с тобой…
— Я сын Исаака Давидовича.
Кажется, ему стало неловко.
— Кофмана, штоль?
— Кофмана.
Да, фамилия у меня другая: так уж вышло. Лучше не спрашивайте. Давно уже мало кто в уважаемой семье хотел иметь со мной что-то общее, включая фамилию.
— Ааа, ну так бы и сказал… я, кажись, тебя помню, мальцом ищо. Как профессор?
— Стар и здоров. Можно ехать?
Шлагбаум поднялся. Я уже хотел переключить коробку в «драйв», но заметил наклейку на стекле будки. QR-код, а что написано?.. Ммм. Нечто новенькое: приложение навроде локального мессенджера, для общения дачников. Подумалось, что оно пригодится. Я навёл камеру на код, разрешил загрузку — ещё даже не представляя, насколько это важное решение. А потом въехал в посёлок.
***
Территория большая, густо засаженная соснами и елями — дома мало что начинаются через несколько сот метров, так их ещё и не видно от ворот. Словно в лес въезжаешь. Первого строения, которое бросилось в глаза, тут раньше точно не было: новый дом на пригорке, в ужасающе безвкусном стиле «под замок». Вы знаете: с остроконечной башенкой и высокими, узкими окнами. Неописуемая мерзость. Такое строили в девяностые люди, считавшие малиновый пиджак ровней королевской мантии.
Правда, тем домам полагался ещё трёхметровый глухой забор, а здесь имелась только невысокая белая оградка, как в Америке. Не то чтобы это сильно облагораживало строение, оскорблявшее моё чувство прекрасного, но отчасти извиняло.
На участке перед домом я заметил красивую женщину.
Слово «женщина» употреблено не случайно. Это была, конечно, совсем уже не девушка — ясно даже издалека и на ходу. Безусловно, дама в годах. Может, постарше меня самого. Но и слово «красивая» я тоже употребил не просто так.
Почему-то возникло убеждение, что в молодости она носила длинные волосы, но не теперь. И рыжий цвет даже издали не казался натуральным, но какая разница? На те мгновения, пока я проезжал мимо, дама завладела всем моим вниманием. И мыслями ещё на пару минут.
Потом я про неё забыл.
Поковырялся ключом в навесном замке, не без труда отворил ворота из крашеной в зелёный сетки-рабицы. Загнал машину на участок и пошёл к дому, стоящему в глубине.
Раньше всё кругом было усажено цветами. Каких только не росло: бабушка увлекались ими не на шутку. Впрочем, овощами и ягодами тоже. Дедушкина «Волга» извечно стонала под грузом рассады, позже отцовский «рубль-сорок» тоже мучился, как пленные немцы. Но бабушка давно уже не ездила на дачу.
Она вообще никуда не ездила с тех пор, как заколотили и погребли.
Так что многочисленные грядки опустели. От былой роскоши остались тянущиеся по участку кусты малины, смородины и крыжовника. Смотрелись они теперь диковато, подчёркивая весь этот советский декаданс. Крапива и высокие сорняки вплотную подступили к потрёпанной бытовке, где бабушка когда-то закатывала банки с консервами. Под конец лета она оттуда почти не показывалась — столько выходило работы. Хорошее хобби для доцента МГУ.
А вот большой дом почти не изменился. Разве что уже не выглядел таким большим, как в детстве.
Я забрал из машины сумку, поднялся на крыльцо. Просторные сени всегда служили летней кухней — тут по-прежнему стояли газовые плитки, несколько, чтобы готовить на большую семью. Надо будет притащить баллон из багажника, но это потом. В «тёплую» часть дома я сначала не пошёл: отправился на веранду.
Вагонка, которой всегда были обшиты эти стены, сохранилась хорошо. Деревянные рамы немного разболтались и потрескались: когда подул ветер, стёкла задребезжали. Паучок, устроивший свою сеть на углу окна, обеспокоился.
Я выложил на стол ноутбук, поставил рядом бутылку «Талискера». Не то чтобы я приехал работать, хотя и неплохо бы по возможности что-то сделать с кандидатским диссером, начатым ещё десять лет назад.
Нашёл стакан, протёр его рукавом, плеснул виски — чуть-чуть, на палец. Я ведь и не бухать сюда приехал.
Напротив стоял книжный шкаф. Ничтожная часть огромной дачной библиотеки — хотя и она-то лишь крупица великолепия в дедовской квартире на Университете. В «тёплой» части дома всякое научное и околонаучное, включая массу томов, связанных с кельтскими мифами, германской филологией и древнебританским фольклором. Как раз то, что нужно и для моей многострадальной диссертации.