Капитао внутренне содрогнулся при таких угрозах, направленных на него, однако он сдержался.
— Собака эта умрет, — сказал он.
— Он и все, которых он ведет, — отвечал вождь. — Я имею нужду в своем брате.
— Готов к услугам Тару-Ниома.
— Уши моего брата открыты?
— Они открыты.
— Epoi, я начинаю. Для успеха моих намерений мне нужно присутствие пейягов; без их homaka 10 я не могу ничего предпринять. Емавиди-Шэмэ обещал прислать мне пятьдесят лодок, в каждой по десяти воинов, как только я пожелаю. Мой брат Великая Двуутробка пойдет за пирогами.
— Пойду.
— Я сам привел лошадь моего брата, чтобы ему не терять времени в поисках за ней. Вот мой keaio 11. Мой брат покажет его Емавиди-Шэмэ, вождю пейягов, от имени его друга Тару-Ниома, вождя гуакуров, и скажет: «Тару-Ниом требует исполнения данного обещания».
— Скажу, — отвечал Диего, который говорил так лаконично, как только возможно.
— Хорошо; мой брат великий воин; я люблю его, пускай он последует за мной.
Они поспешно пошли один за другим, не разговаривая.
Дон Диего внутренне благословлял случай, которому заблагорассудилось все так хорошо устроить; он боялся проницательного гуакурского предводителя. С тайным опасением он думал о той минуте, когда оба достигнут лагеря, где свет сторожевых костров мог обличить его переодевание в глазах гуакуров, которых так трудно обмануть и которые к тому же, без сомнения, отлично знали человека, личность которого он заменял.
Но теперь положение переменилось; если, по несчастью, вождь пейягов знал умершего воина, то, должно быть, только очень поверхностно и, не имея с ним никаких коротких сношений, не сохранил о нем ясного воспоминания.
Между тем оба воина дошли до прогалины, где стояли оседланные лошади, которых невольник держал под уздцы.
— Вот лошадь моего брата, пускай он едет, — сказал Тару-Ниом, — я ожидаю его возвращения с нетерпением; он направляется к полудню, я же возвращаюсь в лагерь; до скорого свидания.
Диего не знал, какая из лошадей должна была ему принадлежать, боясь ошибиться и вместо своей взять другую, он нарочно поскользнулся, чтобы дать время вождю сесть первым на коня, что тот и сделал, так как его недоверчивость не была возбуждена; Диего последовал его примеру.
Они пришпорили своих лошадей и понеслись во весь дух по противоположным направлениям.
Когда он наконец остался один, капитао тяжело вздохнул, как будто у него с плеч свалилась гора.
— Уф! — сказал он про себя, — испытание было тяжело, но я думаю, что до сих пор хорошо выпутывался; однако не следует радоваться заранее, подождем конца; если б только этот дьявол, пейягский предводитель, — говорят, он ужасно лукав, — не отгадал моей хитрости! Помоги Бог! Только Он один может теперь спасти меня. Я прошу у Него чуда, — прибавил он, — но решил ли Он сделать невозможное?
ГЛАВА VIII. E-canan-payagoai 12. Индейское селение
Гуакуры и их союзники пейяги занимаются преимущественно скотоводством, что очень мешало успехам строительного искусства; однако с некоторых пор они стали выказывать наклонность к более оседлой жизни и начинают даже заниматься хлебопашеством.
Находясь уже много лет в союзе, гуакуры и пейяги, кажется, разделили между собою пустыню.
Первые в такой степени кавалеристы, что бразильцы их назвали Indios cavaiheiros 13; они проводят, так сказать, свою жизнь на лошади, охраняя на обширных равнинах свои бесчисленные стада диких быков, которые составляют их главное богатство.
Пейяги же, напротив, оседлы; они строят свои жилища на берегах рек или озер, занимаясь преимущественно рыболовством и живя скорее на воде, чем на земле. Зато они приобрели довольно большую опытность в судоходстве и обладают некоторыми знаниями в области морской астрономии.
Нравы же и привычки гуакуров и пейягов мало различны; говорить об одной из этих наций — значит знакомить с другой.
Мы выше сказали, что они обыкновенно поселяются на несколько месяцев на берегах рек, т. е. до тех пор, покуда с одной стороны еще можно найти рыб, а с другой — пастбище для скота.
Судьба этих кратковременных жилищ сильно зависит от желания вождя, от таинственного предсказания волшебника их племени или наконец от внезапного присутствия предвестницы птицы, которая случайно села на крышу хижины; таким образом, часто случается, что воины, отправившиеся на несколько недель в поход, при возвращении видят, что их селения исчезли и их нужно искать в другом конце пустыни.
Индейские деревни в бразильских степях построены, однако, по известному образцу, с соблюдением некоторых строгих правил; улицы очень широки, прямы, дома тоже сохраняют до известной степени прямую линию.
Впрочем, эти жилища, как и все строения кочующих народов, едва заслуживают названия домов; они построены из стволов пальмы или других деревьев, обшитых несколькими слоями листьев, и образуют род овина; связки из тростника, расположенные горизонтально в сухое время, а в дождливое немного наклонно, образуют крышу; вода легко проникает во время бури через эту плохую крышу, и тогда женщины и дети принуждены выливать ее при помощи couis и плетеных корзинок.
Только хижины вождей не подвергаются этой неприятности и отлично защищают своих хозяев как от жара, так и от воды, потому что множество связок, положенных одна на другую в разное время, образуют непроницаемый покров.