1 Усадьба, имение (исп.).
2 Альфиль (исп.) - слон в шахматной игре.
Когда-то Гарсия считал, что весьма преуспевает в жизни. Единственно, в чем он не мог сравниться с Педро "Эль Альфилем", так это в шахматах. Сам Капабланка, который в последние годы любил приезжать на отдых в "Делисиас" и обучал подростков всевозможным тонкостям игры, прочил Родригесу блестящее будущее за шахматной доской. Но тот тянулся к политике. У Педро была настоящая идиосинкразия к тем, кто обладал богатством и безграничной властью. Теперь Гарсия почти готов был признать превосходство друга. Нет, не потому, что наконец-то осознал его правоту. Просто здесь, ворочаясь без сна на тюремном топчане, он до слёз жалел себя.
Луис Гарсия уехал в США через полгода после победы революции, когда д-р Мануэль Уррутия был смещен с поста президента республики. Уехал со старшим сыном дона Карлоса. Сам помещик заявил: "Для нас это конец!" Поспешно продал свои земли и двумя неделями раньше улетел "умирать в Испанию"...
"Если бы тогда Педро не был так агрессивен!.. Да и отец... Зачем он сказал перед смертью: "Всю жизнь я считал тебя своим сыном, но, помни, ты такой же, как они, ты им ровня..."? Если бы я знал, что так все получится! Хотя, собственно, в чем меня могут обвинить? Чужое имя... Но это не такое уж преступление... - шептал Гарсия. - Марта! Да, девочка, ты не знаешь, а я тебя люблю... Однако может статься... больше не увижу... Что она делает сейчас? Одна ли? Помнит? Ждет? Ждет! Бывают же исключения... В это надо верить или... Быть с другим - куда ни шло - может. Главное, чтобы ждала... Выкручусь... И чтобы наша встреча была для нее радостью... Но что им известно? Это ошибка... Ни с того ни с сего... Нет ничего тяжелее неизвестности..."
Рассвело. Принесли горячий кофе и булочку, но заключенный не притронулся к еде - пронизывающий все тело страх и какое-то еще не совсем понятное самому чувство, похожее на раскаяние, спазмой сжимали горло.
Через час за ним пришли. В небольшом светлом кабинете Гарсия прежде всего вгляделся в лицо следователя и облегченно вздохнул: "Мальчишка. Что он сделает? В чем бы ни обвиняли, буду все отрицать!"
- Садитесь! И рассказывайте, - поднял голову от бумаг следователь.
Возникла пауза.
- Не понимаю. Что рассказывать? - выдавил Гарсия внезапно охрипшим голосом.
- Начните хотя бы с того, как вас зовут.
- Луис Гарсия.
- А как звали раньше?
- Не понимаю. Луис Гарсия... Всегда.
- Вы знаете, где находитесь?
- Ну да, конечно.
- Тогда должны понимать, что только чистосердечное признание может смягчить вашу участь. - Следователь принялся сосредоточенно листать папку с документами, словно предоставляя арестованному самому судить, насколько глупо его запирательство. - Ну? Молчите? Этим молчанием как раз вы себя и выдаете. Боитесь сказать не то! Не знаете, что нам известно. Хорошо! Я вам помогу. Расскажите поначалу хотя бы, где были и что делали последние десять лет. Вы ведь кубинец...
Последняя фраза - не то вопрос, не то утверждение - была произнесена таким тоном, что у Гарсии упало сердце. Сколько раз за последние годы там, в США, ему становилось не по себе только от одной мысли, что его могут об этом спросить!
- Конечно, кубинец! - Он судорожно глотнул слюну.
- Ну вот и начинайте с того, где родились, кто ваши родители... Коротко до 1959 года и подробно с тех пор до вчерашнего дня.
"Что они узнали? Неужели кто-то предал?" - мучительно соображал Гарсия, уголок его верхней губы нервно приподнялся, и воздух с шипением потянулся сквозь зубы.
- Молчите? Напрасно. Вам была дана возможность самому вспомнить кое-какие ваши... жизненные комбинации. Теперь придется объявить вам первый шах. - В голосе следователя звучала откровенная ирония. - Расскажите, как вам удалось возвратиться в Штаты после Плайя-Хирон?
"Неужели они об этом знают? Нет, скорее, берет меня на пушку".
- Я там не был.
- Значит, вам не знаком, - следователь посмотрел в папку, лежавшую на столе, - Хосе Эдоси Бехар, наемник-парашютист? Вас не знает Мигель Сервера Консуэгра? И вы не знаете ни Орландо Куэрво Га-лано, ни пилотов с Б-26 Сирило Пьедру и фариаса?
"А где они меня видели? В лагере Пуэрто-Кабесас, а потом и на Плайя-Хирон. Сволочи!"
- Слушайте меня внимательно. Я спрашиваю еще раз: выбыли на Плайя-Хирон? - Теперь слова следователя прозвучали в ушах Гарсии не вопросом, а зловещим утверждением.
- Да, да! Был! Ну и что? Что?! Кастро лишил меня всего, он... Он убил моих родных - брата, дядю!.. Зачем?! - почти в истерике закричал Гарсия, который понял, что все кончено. Перед глазами его отчетливо, до шрама над левой бровью, возникло лицо Альберти, инструктора спецшколы во Флориде, сообщившего ему эту зловещую весть. У Гарсии в тот миг словно лопнула какая-то внутренняя пружина, он утратил способность рассуждать, сознание затуманила ненависть ко всему, что творилось на Кубе. Теперь случилось нечто похожее, с той лишь разницей, что прежде казалось, будто все только начинается, а сейчас... сейчас ему было уже все равно, лишь бы скорее, скорее наступал конец этой пытке неизвестностью.
- Как ваше имя? - не давая ему прийти в себя, настойчиво потребовал следователь.
- Меня зовут Рамиро Фернандес Гарсия! Ну и что? - снова вскинулся он. - Почему расстреляли их?
- Так! - Следователь внимательно посмотрел на арестованного. Во-первых, запомни, если тебя чего-то там и лишили, то сделал это не товарищ Фидель Кастро, а народ... Во-вторых, разговор наш продолжим завтра. Вижу, тебе надо на многое раскрыть глаза...