Этим двум кораблям потребовалось почти два года и два месяца, чтобы достичь островов, к которым стремился Магеллан и поиски которых уже унесли шестьдесят пять человеческих жизней. «Я нашел здесь новые земли, куда богаче и могущественнее тех, где побывал Васко да Гама», — писал с Молуккских островов Франсишку Серран в Лиссабон своему другу Магеллану, с которым близко сошелся в Индии и на Малакке, когда оба они находились на португальской службе. Описание богатств Восточных Индий так поразило Магеллана, что он представил письма своего друга испанскому королю вместе с просьбой послать его в экспедицию к Островам Пряностей. Магеллану не суждено было увидеть эту землю обетованную, однако она не обманула самых смелых ожиданий его преемников и оказалась именно тем райским краем, какой рисовала их фантазия, воспламененная доходившими до Испании красочными рассказами португальцев, которые бывали на Тернате. А Эль-Кано и его землякам-баскам эти тропические острова по контрасту с их родным побережьем казались совсем уж поразительными. Они явились сюда из страны неяркого солнца, сине-зеленых волн, серо-голубых небес, внезапных туманов и зеленых долин, а здесь солнечные лучи пылали золотом среди пальмовых листьев, небо и море соперничали ослепительностью своей лазури, крутые склоны вулканических гор поросли душистыми гвоздичными деревьями, в густых джунглях пронзительно кричали красно-белые попугаи и в знойном мареве радужными молниями мелькали великолепные райские птицы. Это был край, где мужчины и женщины ходили почти нагими и ели зеленый имбирь вместо хлеба, край, изобиловавший медом, кокосовым молоком и плодами, каких не видывал еще ни один испанец.
Только теперь, наконец, была достигнута главная цель экспедиции Магеллана. Раджа Тидоре послал своего сына на остров Бачан за грузом сушеной гвоздики для испанцев, а когда молодой человек вернулся, раджа сам отправился в лодке с гвоздикой к испанским кораблям под торжественный бой барабанов, и благодарные гости ответили пушечным салютом. На Тидоре испанцы узнали, что за полдуката можно получить кинтал (100 фунтов) гвоздики, а за каждый из трех гонгов, которые они привезли с Борнео, им предлагали по 812 фунтов; к концу их стоянки, когда гвоздики стало больше, они уже выменивали за четыре ярда лент 406 фунтов драгоценных пряностей. Эспиноса и Эль-Кано обнаружили, что не смогут отвезти в Испанию всю купленную ими гвоздику: к этому времени стало ясно, что «Тринидад» не выдержит обратного плавания, и было решено оставить его на Тидоре для капитального ремонта, а затем попытаться достичь на нем берегов Панамы (предприняв, таким образом, первую попытку пересечь Тихий океан с запада на восток). Эль-Кано же решил отправиться на «Виктории» в Испанию, взяв курс на запад.
И снова судьба улыбнулась Хуану-Себастьяну. Если бы ремонтировать нужно было не «Тринидад», а «Викторию», он не стал бы первым мореплавателем, совершившим кругосветное путешествие.
Желая воспользоваться сезоном муссонов и узнав от местных лоцманов, что это наиболее благоприятное время года для плавания между островами, Эль-Кано решил выйти в море во второй половине декабря.
И тут мы лишний раз убеждаемся в его благоразумии и предусмотрительности. Когда соседний раджа преподнес ему, как капитану «Виктории», десять бахаров[84] шоадики, он, как ни соблазнителен был подобный подарок, не рискнул перегружать корабль и принял только два бахара. Поступая так, он следовал королевским инструкциям, которые предписывали «не перегружать корабли, дабы не пострадали их мореходные качества». Из предосторожности он даже снял с корабля шестьдесят кинталов пряностей, поручив их заботам тех членов экспедиции, которые оставались на Тидоре. А затем Эль-Кано и его спутники простились с шестьюдесятью своими испытанными товарищами по плаванию к Островам Пряностей.