И как только Эль-Кано становится единственным командиром на обратном пути в Испанию, плавание сразу же приобретает целеустремленный характер. Во время своего пребывания на Молукках он заходил на пять из шести основных островов — исключение составил лишь остров Тернате, занятый португальцами. Из Тидоре он вез в Испанию просьбу раджи о союзе с Кастилией и вещественные доказательства его искренности; с Бачана, Макияна, Моти и Джайлоло «Виктория» захватила не только гвоздику, но и письма их правителей императору с изъявлением покорности. И то же можно сказать о многих других островах: «Виктория» везла оттуда не только пряности, вроде мускатного ореха, но и знаки покорности их вождей Кастилии. В Амбоине Эль-Кано взял на борт сахарный тростник, на Малуа, где он пробыл с 10 по 25 января, он получил перец, а на Тиморе — воск и белое сандаловое дерево. Перед заходом на Малуа «Виктория» попала в страшную бурю, и многие матросы совсем отчаялись, заметив, что их каравелла гораздо хуже, чем прежде, сопротивляется натиску ветра и волн. Если «Виктории» пришлось так плохо в самом начале пути, то каким образом выдержит она куда более тяжелые испытания, которые ждут ее впереди? Однако их капитан и слушать не хотел подобных жалоб: едва буря начала стихать, как он и вся его команда в благодарность за спасение дали обет совершить паломничество в сан-лукарскую церковь Богородицы Путеводной, в которой они ежедневно молились перед отплытием из Испании.
Как ни хотел Эль-Кано воспользоваться попутными муссонами, он все же провел на Тиморе две недели, запасаясь провизией: насколько это от него зависело, он старался не допустить, чтобы его команде пришлось еще раз голодать, как в Тихом океане. Буйволятины и козлятины можно было взять сколько угодно, но тут Эль-Кано просчитался: соли у них не было, и мясо быстро протухло. Испанский хронист Эррера сообщает, что на Тиморе часть команды взбунтовалась против Эль-Кано, и двое бунтовщиков, осужденных на смерть, были казнены по приказу капитана. Но эта версия не подтверждается другими источниками. К тому же маловероятно, чтобы Пигафетта не упомянул о подобном событии, если оно действительно имело место: похвалы Магеллану, на которые Пигафетта не скупится в своем дневнике, и его полное молчание относительно капитана-баска в соединении с другими обстоятельствами (о них мы скажем ниже) позволяют предположить, что он очень не любил Эль-Кано. Однако мы знаем, что на Тиморе с «Виктории» дезертировали три человека. На корабле возникли раздоры из-за будущего дележа пряностей; собственно говоря, неурядицы начались, едва «Виктория» отправилась в обратный путь, так как некоторые члены команды, не желая, чтобы уменьшалась их доля груза, возражали, когда было решено оставить на Тидоре шестьдесят кинталов пряностей. На Тиморе между матросами вспыхнула по этому поводу ссора, двое-трое были ранены, и виновники предпочли скрыться на берегу, чтобы не понести кары за подобное тягчайшее нарушение корабельной дисциплины. Эррера, далеко не всегда скрупулезно придерживавшийся истины, мог превратить в «мятеж» именно этот эпизод. Однако и случившееся было достаточно серьезным, потому что в конце подобного плавания потеря даже трех человек ставила капитана в затруднительное положение.
Если то, что позже утверждал губернатор португальских Островов Пряностей[89], было правдой и на «Виктории» действительно существовала оппозиция из сторонников покойного адмирала Магеллана, которые не желали подчиняться Эль-Кано, это еще более усугубило огромные трудности, стоявшие перед ним. И тем больше чести капитану «Виктории», раз он сумел успешно преодолеть такое дополнительное препятствие и благополучно завершить плавание.
89
Письмо с Тернате, которое Антониу де Бриту послал португальскому королю Жуану III И февраля 1523 года (Torre de Tombo. Gaveta 18, Maço 6. Doc. 9). За копию этого письма я приношу благодарность мисс Элен Canco, Опорто.