10 июля (в правильном исчислении) «Виктория», имея на борту теперь только тридцать человек команды, по приказу Эль-Кано бросила якорь у берегов Сантьягу, одного из островов Зеленого Мыса. «Если бы небеса не ниспослали нам попутного ветра, мы все погибли бы от голода», — записал в своем дневнике Пигафетта, после того как они проплыли сто сорок восемь дней, ни разу не пополнив запасы провианта. Переход через Тихий океан был очень долгим, что, несомненно, не забыл никто из европейцев, еще остававшихся в живых на «Виктории», однако от Молуккских островов до островов Зеленого Мыса они плыли почти вдвое дольше.
Теперь Эль-Кано предстояло разрешить задачу, трудней которой ему, пожалуй, не выпадало за все плавание: получить съестные припасы, не дав португальцам догадаться, что «Виктория» побывала на Молуккских островах. Однако за провизию он должен был чем-то заплатить, а, как нам известно, все, что годилось для обмена, было израсходовано за время плавания — ведь некоторые матросы отдали за пряности даже последнюю одежду. Так что же могла предложить «Виктория», кроме тех самых специй, при виде которых португальцы неминуемо догадались бы, откуда она плывет на самом деле?
Эль-Кано собирался послать в порт Риу-Гранди на Сантьягу лодку, команде которой было велено говорить, что они плывут из Америки и потеряли мачту, пересекая экватор (хотя в действительности это произошло на 35° 39′ ю. ш.). Можно заметить странное несоответствие между историей, которой Эль-Кано пытался обмануть португальцев, и его позднейшими показаниями перед вальядолидской комиссией, когда Хуан-Себастьян признался в том, что «на островах Зеленого Мыса они взяли из груза три кинтала гвоздики, чтобы купить провианта, который у них кончился». Это заявление во всем, кроме указания точного веса, совпадает с показаниями кормчего Альбо, который сказал, что видел, как «некоторое количество» гвоздики было увезено с «Виктории» для продажи на Сантьягу с целью приобретения провианта. Бустаменте, цирюльник, также опрошенный в Вальядолиде, заявил, что видел, как на Сантьягу посылалась гвоздика, но объяснил это иначе. Взамен этой гвоздики, сказал он, они рассчитывали приобрести рабов, чтобы было кому откачивать воду. Тем не менее почти во всех описаниях этого плавания утверждается, будто португальцы догадались об истине потому, что кто-то из матросов попытался продать на Сантьягу свою гвоздику. Конечно, такая частная сделка могла иметь место[95]. Однако совершенно невозможно, чтобы один матрос или даже несколько матросов могли спрятать в лодке три кинтала гвоздики незаметно для остальных. Хуан-Себастьян в Вальядолиде ни разу даже не намекает, что их разоблачили из-за преступной неосторожности кого-то из матросов.
Что бы ни открыло португальцам глаза на обман Эль-Кано, важно одно: дважды продав провиант испанцам, в третий раз они захватили их лодку и арестовали всех тринадцать человек ее команды. Эль-Кано, тщетно прождав всю ночь возвращения своих людей, на следующий день увидел, что к его кораблю приближается лодка с Сантьягу; ее командир, подойдя к борту «Виктории», потребовал, чтобы испанцы сдались и выдали весь свой груз. Люди затем будут отправлены в Лиссабон на корабле, везущем пряности, а «Виктория» пойдет туда же с португальской командой. Но португальцы не знали, что имеют дело с человеком, сумевшим провести свой корабль через два океана в условиях даже худших, чем те, в которых ему довелось перед этим пересечь третий океан. Заметив, что к «Виктории» от Сантьягу направляется несколько каравелл, Эль-Кано немедленно отдал приказ сняться с якоря. Накануне ночью, когда задул попутный ветер, он решил воспользоваться им и отошел дальше от острова. Теперь это обстоятельство спасло «Викторию». Когда за ней погнались португальские каравеллы, она была уже в открытом море, что составляло значительное преимущество.
95
В этом обвиняли некоего Симона из Бургоса, но двое его товарищей, также попавших в португальский плен, после своего освобождения решительно заявили, что ничего подобного не было.