Глава V.
В Вальядолиде
Ответ из Вальядолида на донесение Эль-Кано пришел с быстротой, далеко не обычной для той эпохи и доказывавшей, какую важность придавал император известию о возвращении «Виктории». Письмо Карла V было написано 13 сентября, то есть всего шесть дней спустя после того, как Эль-Кано отправил свое донесение. Император выражал «глубокую благодарность» Эль-Кано за то, что он благополучно привел его корабль на родину. Ему предлагалось явиться ко двору и взять с собой «двух самых надежных и осведомленных людей». Понимая, что капитан и его спутники плохо экипированы для подобной поездки, император приказал Торговой палате снабдить их всем необходимым.
Эль-Кано взял с собой кормчего Альбо и цирюльника Бустаменте. Может показаться странным, что его выбор пал на этого последнего, однако следует помнить, что Бустаменте, хотя и был, как показали последующие события, человеком крайне бессовестным, тем не менее отличался большим мужеством. Мы находим его в числе тех четырех моряков с «Виктории», которые позже вызвались участвовать в экспедиции, которую задумал Хуан-Себастьян, намереваясь вторично пройти тем же путем. И весьма вероятно, что во время их первого совместного плавания профессиональные таланты Бустаменте, не только брившего бороды, но и занимавшегося врачеванием, произвели на Эль-Кано благоприятное впечатление. Однако, выбрав Бустаменте в качестве одного из двух «самых надежных» людей, Хуан-Себастьян показал, что сам он не всегда был надежным судьей человеческих характеров.
Поскольку Антонио Пигафетта, человек высокообразованный, отправился к императору самостоятельно, чтобы отдельно представить ему свой собственный отчет о плавании, можно заключить, что он относился к Эль-Кано очень неприязненно. В своем дневнике, полном похвал Магеллану, он ни разу даже не упоминает Эль-Кано, хотя именно Пигафетте Хуан-Себастьян доверил крайне важную миссию, послав его к радже Тимора. Конечно, Пигафетта, составивший список малайских слов, лучше кого бы то ни было годился для подобного поручения, и все же, выбрав его, Эль-Кано показал, что не питает никакого предубеждения против тех, кто был верным сторонником Магеллана.
Эль-Кано, Альбо и Бустаменте задержались в Севилье лишь на то время, которое потребовалось, чтобы чиновники Торговой палаты произвели предварительный осмотр груза. Затем они покинули этот город разительных контрастов, где красивейшие дворцы соседствовали с грязными лачугами, в великолепных душистых садах играли кристально чистые фонтаны, а рядом кладбище отравляло воздух зловонием и по улицам струились нечистоты. Вскоре персиковые рощи остались позади, на юге, и перед путешественниками открылась опаленная солнцем льянура — сухая кастильская равнина.
Эль-Кано и его спутники добрались до Вальядолида в конце сентября. Какой знаменательный год для этого города! 26 августа 1522 года Карл V, за два года до этого провозглашенный императором, торжественно вступил в него и сделал его своей резиденцией. Всего через две недели он получил там известие о том, что один из его кораблей обошел земной шар, а затем туда прибыл Эль-Кано, чтобы поведать императору историю плавания.
«Никто из историков Вальядолида не потрудился хотя бы отметить, не говоря уже о том, чтобы точно и с надлежащим восхищением описать это событие всемирного значения, столь прославившее Испанию и особенно важное для нашего города»[107], — сетовал один почтенный испанский автор. И с полным на то основанием! Ведь даже такой обстоятельный хронист, как брат Пруденсио де Сандоваль, скрупулезно описывавший[108] почти каждое заметное событие, случившееся в Вальядолиде на протяжении всего тридцатилетнего царствования Карла V, ни словом не упоминает о приезде туда Эль-Кано.
Этот древний город, «сердце Кастилии», и теперь, как в дни Эль-Кано, сосредоточивается вокруг площади Сан-Пабло, где стоял королевский дворец. Современный паласио во многом сохраняет архитектурные черты здания, которое столько раз посещал Эль-Кано осенью 1522 года. Войдя в главную дверь, украшенную императорским гербом, капитан-баск оказывался в патио, изящными колоннами которого мы можем любоваться и сейчас. А выходя из дворца, он видел перед собой колоссальный, украшенный множеством барельефов фасад церкви св. Павла; поглядев же направо, через площадь, мог заметить окно-фонарь той комнаты, где пять лет спустя родился Филипп II. Пройдя от площади Сан-Пабло по улице Ангустиас, Эль-Кано мог зайти помолиться в самую старую церковь города — в церковь Санта Мария де Антигуа, «королеву романских башен Кастилии». И можно не сомневаться, что он не преминул побывать на улице Колумба и поглядеть на дом, в котором в 1506 году Колумб умер (дом этот ему не принадлежал; сказал же великий мореплаватель незадолго до смерти: «После двадцати лет тяжких трудов и опасностей у меня нет в Испании даже своего крова»).
107
Casimiro González Garcia-ValladoJid: «Valladolid: Sus Recuerdos y Grandezas». Valladolid 1901, vol. II, p. 178.