«В субботу 26 мая мы вышли из пролива с юго-западным ветром. Это был день святого Альфонсо и канун праздника Троицы». Так с краткостью, достойной и баска, и кормчего, заключает Урьярте свой рассказ об этом замечательном мореходном подвиге.
«Санта-Мария-де-ла-Виктория», «Парраль», «Сан-Лесмес» и «Сантьяго» вышли в Тихий океан и пошли на северо-запад. О том, что последовало за этим, мы узнаем из суховатого рассказа Урданеты и из записей кормчего де ла Торре.
Днем в воскресенье 27 мая флотилия находилась в двадцати пяти лигах к северо-северо-западу от мыса Десеадо; его название «Желанный» плохо вяжется с названием острова Отчаяния, на котором он находится. Четыре дня спустя главный кормчий увидел над головой зловещие тучи и заметил, что ветер задул с северо-востока. Это было предвестие того, что их ожидало. Со вторника 29 мая по воскресенье 3 июня «мы не измеряли высоты солнца, так как оно не показывалось»[168]. Шесть дней без солнца и без луча надежды!
Эль-Кано, которому в течение этого плавания пришлось побывать по крайней мере на четырех судах флотилии, теперь вместе с большинством команды погибшего «Санта-Спиритуса» находился на флагмане «Санта-Мария-де-ла-Виктория». Всего на флагмане было сто двадцать человек. В ночь с 1 на 2 июня, когда флотилия находилась на 47° 30′ ю. ш., буря, сильней которой им еще не доводилось испытывать, разметала корабли. Хотя затем погода улучшилась, они уже больше не встретились. А 9 июня разыгрался шторм, сравнимый, пожалуй, только с ураганами, трепавшими «Викторию» у мыса Доброй Надежды, о которых Эль-Кано вряд ли забыл. Флагман нес только один грот — под бешеными ударами ветра корабль совсем потерял управляемость. Положение было очень серьезным. Заплаты, наложенные на нижнюю часть кормы в устье Санта-Крус, разошлись, и в трюм потоками лилась вода. Обе помпы работали непрерывно, но воды не становилось меньше. Команда опасалась, что корабль вот-вот пойдет ко дну. На этот раз океан доказал, что в первое плавание Эль-Кано он получил название «Тихий» совершенно незаслуженно. Любой не слишком верующий человек счел бы горькой насмешкой слова, которые распевали юнги во время вахты: «Amen, Dios nos dé buenos dias, buen viaje, que haga la nao; Señor Capitán y Maestre, y buen compaña amén; asi ferá buen viaje; muy buenos dias dé Dios a vuestras mercedes de popa a proa»[169].
6 июня кормчий Эрнандо де ла Торре еще раз отмечает, что «компас по сравнению с Санта-Крус в Патагонии отклоняется на запад», а 20 июня он записывает, что «до сих пор мы не делали поправку на отклонение компаса к северо-западу, а он отклоняется более чем на румб»[170] — признание, которое требует внесения соответствующей поправки для установления истинного маршрута плавания Лоайсы.
«Если проложить их маршрут, исходя из данных де ла Торре, то он пересечет экватор на 27° восточнее того места, где его пересек Магеллан, — на 135° 30′ з. д… Необходимая поправка, вводимая с 22 июня, смещает точки пересечения их маршрута с экватором примерно на 8° к западу, и она находится не на 135° 30′ з. д., а на 144° з. д., то есть на 18°, а не на 27° восточнее той точки, где его пересекли корабли Магеллана»[171].
Без малого весь июнь Лойаса шел более западным курсом, чем Магеллан: попытки Эль-Кано повернуть на северо-запад оканчивались неудачей, поскольку ветер почти все время был противным, и так продолжалось с 5 июня по 2 июля, когда флагман достиг 20° ю. ш.
В начале июля погода улучшилась и они пошли на северо-запад, пользуясь пассатами. Но теперь «Санта-Мария-де-ла-Виктория» была совсем одна, и, как ни всматривались вдаль измученные дозорные, на горизонте ни разу не возник парус. «Каждый день, — пишет Урданета, — мы ожидали конца. Нам пришлось урезать рацион, так как сюда перешло много людей с погибшего корабля («Санти-Спиритуса» Эль-Кано. — М. М.). И вот, с одной стороны, мы работали до изнеможения, а с другой — ели мало и плохо. Нам приходилось очень тяжело, и многие погибли». Этого упоминания о нехватке продовольствия совершенно достаточно, чтобы нам стало ясно, какую тревогу должны были испытывать Эль-Кано и три его товарища по экспедиции Магеллана, еще не забывшие своего первого плавания по Тихому океану. На этот раз за время стоянки в устье Санта-Крус путешественники заготовили тринадцать бочек вяленой рыбы. Но к этому времени, о котором пишет Урданета, жалуясь на голод, эти запасы должны были уже прийти к концу.
Хотя из семи кораблей флотилии у Лоайсы остался только один, капитан-генерал тем не менее старался вдохнуть бодрость в своих людей, убеждая их, что они и теперь вполне способны выполнить то, ради чего отправились в это плавание. Однако если они и воспрянули духом, то ненадолго: 30 июля, через четыре дня после того, как они пересекли экватор на 144° з. д., Гарсия Хофре де Лоайса умер от болезни, которая в более умеренном климате вряд ли привела бы к трагическому исходу. (Впрочем, судя по словам одного из уцелевших участников экспедиции, болезнь капитан-генерала явилась результатом тяжелой душевной депрессии: он был так удручен потерей всей своей флотилии, «что ослабел и умер»[172].) Его смерти, по-видимому, никто не ожидал, так как всего за четыре дня до этого Эль-Кано, составляя свое завещание, назначил Лоайсу одним из душеприказчиков. В завещании же Лоайсы также упоминается его верный друг, главный кормчий флотилии: «Повелеваю, дабы Эль-Кано были возвращены четыре акура белого вина, которое он мне подарил. Повелеваю также, дабы сухари и другая провизия, которая есть у меня на этом корабле «Санта-Мария-де-ла-Виктория», были отданы Альваро де Лоайсе, моему племяннику, а он да разделит их с капитаном Эль-Кано»[173].
169
«Хвала богу за добрые дни, и добрую погоду, и за попечение его о корабле; сеньору капитану, и его помощнику, и всей честной команде — хвала; да будет и впредь путь счастливым; уповаем на твою милость, о господи, дабы от носа до кормы была добрая удача» (исп.).
170
Navarrete. Colección de los Viages y Descubrimientos, etc Madrid, 1837, vol. V, p. 271.
171
Эти сведения были любезно предоставлены автору Хелен Уоллис и содержатся в ее неопубликованной докторской диссертации «Исследование Южного моря в 1515–1644 годы».
173
Это упоминание Лоайсы о «сухарях и другой провизии» несколько противоречит словам, которые приводят Антонио Бласкес: «Единственное, что удалось отыскать на корабле для капитан-генерала в очистительных целях, была крыса» («Relación del viaje de la armade da Garcia Xofre de Loaysa de autor ignonado», представленная Антонио Бласкесом на II испано-американском конгрессе историков и географов).