Вот и выходит, что дон Луис колол королевской печатью орехи. Вместо того, чтобы использовать кристалл там, где он действительно мог пригодиться - в общении с деловыми партнерами, например, - де Легисамо проводил ночи напролет, разговаривая с машиной, которая ничем не могла ему помочь в его бизнесе. Зато El Corazon послушно записывал все движения души самого дона Луиса, так что к моменту его знакомства с Машей Малютиной копия, хранившаяся в кристалле, по сути, ничем не отличалась от настоящего, живого де Легисамо…
– Но как же моя торговля хлопком? - возмущенно фыркнул дон Луис. - Вы же не станете отрицать, что я никогда не добился бы таких превосходных результатов, если бы не El Corazon!
– Должен вас разочаровать, - ухмыльнулся Анненков. - Ваши достижения в бизнесе - исключительно ваша заслуга. Магия здесь абсолютно ни при чем. Я знавал некоторых дельцов в Соединенных Штатах, которые верили, будто их миллионы - результат особо теплого к ним отношения со стороны Господа Бога. Если вам нравится уподобляться этим джентльменам - пожалуйста, но, с моей точки зрения, кристалл никак не может повлиять на котировки акций на бирже.
– А превосходные контракты, которые я заключал с покупателями в Манаусе? - не сдавался дон Луис. - Ведь отчего-то же они выбирали именно мой хлопок!
– Поймите одну простую вещь: El Corazon не работает на расстоянии. Вы всегда брали его с собой на деловые переговоры?
Де Легисамо заметно смутился.
– Нет… я вообще старался не выносить его лишний раз из дому. Поездка в Баию была исключением, поскольку дела требовали, чтобы я задержался в Бразилии надолго.
– Кстати, о Баие. Когда вы ухаживали за вашей будущей женой… вы надевали El Corazon?
Де Легисамо вскочил с кресла, будто подброшенный пружиной.
– Не стоит задавать мне таких вопросов, сеньор капитан! Я хорошо к вам отношусь, но подобное любопытство выходит за рамки приличий!
– А ведь я вас предупреждал, - вздохнул Анненков. - Мало кто из вас захочет пожать мне руку, когда я закончу свой рассказ… Сядьте, дон Луис. Сядьте и постарайтесь вести себя по-мужски. Вы наняли меня для того, чтобы я нашел вашу драгоценность - я это сделал. А теперь, будьте добры, позвольте мне закончить. Хоть вы и не ответили на мой вопрос, я могу предположить, что и во время ухаживаний за сеньоритой Марией кристалл оставался у вас дома. Или в отеле. Это так похоже на вас, дон Луис - прятать свое сокровище от посторонних глаз. И именно поэтому я утверждаю: в том, что Маша Малютина приняла ваши ухаживания и согласилась выйти за вас замуж, нет никакого волшебства. Вы сами очаровали молоденькую девушку, вы сами произвели благоприятное впечатление на ее отца, а те мольбы, с которыми вы обращались при этом к кристаллу, только добавляли новые штрихи к записанному где-то на хрустальных гранях El Corazon портрету вашей души.
В наступившей тишине стало слышно, как прерывисто дышит Машенька.
– Это… правда? - спросила она, пряча глаза. - Юрий Всеволодович, то, что вы сейчас сказали - это правда? Камень действительно никак не мог повлиять на мое решение?
– Если бы ваш муж брал его с собой во время ваших встреч - мог бы. Но он этого не делал. Такой ответ вас устраивает?
– Боже, - еле слышно прошептала Машенька; Анненков не сразу сообразил, что она произнесла это по-русски, - милый божечка, почему, почему я не подумала об этом раньше?
– А что бы это изменило, сеньора? - жестко бросил капитан. - Вы не стали бы мстить мужу? Не стали бы красть El Corazon? He использовали бы его, чтобы приручить…
– Юрий! - крикнул Стеллецкий, делая шаг по направлению к Анненкову. - Если ты сейчас же не замолчишь, я тебя…
И осекся, увидев в руке капитана огромный «Потапыч».
– О, маузер! - уважительно произнес Отто фон Корф. - Отличное оружие, одобряю ваш выбор, герр капитан!
– Признателен, - слегка поклонился Анненков. - А ты, Ник, держи себя в руках. Я не намерен устраивать здесь голливудский боевик со стрельбой, но если кто-то из вас попытается мне помешать, я буду вынужден защищаться.
Некоторое время в гостиной стояла напряженная тишина. Дамы, как завороженные, широко раскрытыми глазами смотрели на выдающийся ствол «Потапыча», косвенно доказывая тем самым справедливость теории австрийского психоаналитика.