— Шрутаманью! Ты изучал самые передовые науки в университетах Такшашилы, Удцжаяни и Хастины и, возможно, в тутошней нашей атмосфере чувствуешь себя странно и неловко, — с улыбкой прощебетала, обратившись к молодому человеку, панчальская девушка, надувая ноздри, напоминавшие нежные бутоны цветка чампака.
— Хема! Тебе всегда доставляет удовольствие насмехаться надо мной. Ты всегда сетуешь, что я когда-то практиковался в чтении Вед.
— Не говори «Веды»! Говори «метрические стихи»! Ты просто тупой зубрилка данных стихов!
— Это всё в прошлом. Веды не удовлетворили мою жажду к свободомыслию, я оставил их и пришёл сюда. Я больше не зубрилка и стремлюсь быть современным.
— Ты надеешься утолить свою жажду с нами?
Ударом руки Хема вдруг выбила плод, который Шрутаманью держал в руке. Плод взлетел высоко вверх, и она поймала его зубами. Шрутаманью отдёрнул свою руку, опустил голову и покраснел.
— Бедный мальчик, ты всё ещё дичишься! Конечно, ведь прошёл лишь месяц, как ты среди нас. Ты так переживаешь из-за яблока? Я отдам тебе своё.
Шрутаманью осторожно протянул дрожащую руку.
— Нет, так не пойдёт, — сказала Хема. — Открой рот.
Шрутаманью присел и открыл рот. Хема протянула ему полунадкушенный плод. Внезапно он отвернулся в сторону, уши его горели.
— Ага! Боги этой священной страны не принимают полунадушенную пищу, а женщины в вашей философии так вообще символизируют путы.
— Очень давно их бог Рама принял полунадкушенный плод изо рта старой женщины из горного племени. Они сами записали это в своей священной книге о богочеловеке. Так что в этом нет ничего неправильного, — заметила паарсикская девушка, шаловливо сжимая губки и двигая бровями, как скорпион своим хвостом.
— Теперь они поменяли бога, — ответила Хема. — Это уже не Рама, поскольку их нынешний бог — Кришна, который живёт в Двараке. Знаешь, Рута, согласно своим потребностям, они делают из людей богов, такая у них традиция.
— Это язычество, — сказала Рута, — а поскольку количество их богов всё растёт, у них уже нет времени поклоняться всем по отдельности.
— Зачем ты пинаешь уже мёртвую змею? Я признаю, что в данных традициях нет ничего стоящего, вот я и пришёл к вам учиться.
— Чёрт возьми, ты пришёл ко мне? Я не могу быть гуру такого лаптя! — воскликнула Хема.
— Поскольку ты более цивилизована, чем я, в этом не будет ничего плохого.
— Я повторяю, я не могу позволить себе быть гуру начётчика и зубрилки.
— А у вашего бога Кришны что, вообще нет никакой философии? — сменила тему Рута. — Если есть, то, должно быть, она не препятствует ему быть многожёнцем?
— Я всего этого не знаю. Вот моя мать и дядя по матери — большие поклонники Кришны, и у нас в доме полно его изображений.
— Так твой бог — Кришна или его изображение? — спросила Хема.
— Я-то не его последователь, так что вопрос не ко мне.
— Как же это так народ вашей страны помешался на поклонении образам и идолам? — продолжала Рута.
Тут подошла Пратичи и эмоционально вмешалась:
— А разве мы не поклоняемся изображениям нашего гуру? Вот так же и у них. Разница, правда, в том, что мы поклоняемся ещё и голым фигурам, в то время как они — нет.
Рута и Хема остро посмотрели на Пратичи. У Руты стало возникать какое-то подозрение, и она стала задумчивой. Пратичи же продолжала:
— Эти методы дешёвого высмеивания косвенно оскорбляют и нашего гуру. Каково первое наставление, которое мы получили? Самоконтроль и осмысленность речи. Наш долг — следить, чтобы не оскорбить Чарваку.
— Стоп, стоп! Разве ты не помнишь, что употребление таких слов, как «долг» и «самоконтроль», в нашем ашраме запрещено? Ты же знаешь это и продолжаешь их использовать. Разве это не оскорбление нашего гуру? — спросила Хема.