«Ты — изречение, что вне всякой азбуки этого мироздания. Ты — цель познания превыше всех объектов познания. В покое, в равновесии ты — чертёж всех сил. Ты неисчерпаем и вечен. Ты — единственное прибежище и защита своего закона, действующего через нас. Ты — вечный образец человека и личности».
Взяв предложенное молоко трижды в правую руку, он трижды отхлебнул. Оставшееся молоко и всё прочее, что осталось от поклонения, Локаята взял в руки и направился домой. Когда он проходил через зал, то слышал свои собственные мысли, которые доносились до его ума, как голоса:
«Как мы можем постичь эту Любовь, о которой не просили? Кто сможет проследить границы этой Любви беспредельной? Есть ли правило и мера для излияния данной милости?»
ГЛАВА 23
Локаята вернулся в ашрам за два часа до захода солнца. Все ученики сидели на поляне вместе с Ганадасой, Вришанандини и другими. С отсутствующими взглядами и растерянными лицами они разговаривали о Пратичи. Во всём ашраме никто не коснулся ни кусочка еды, ни даже воды. Увидев приближающегося Локаяту, все разразились рыданиями и дикими печальными криками. Вскочив, они бросились к нему и, окружив, дрожащими голосами начали сбивчиво рассказывать печальную новость об исчезновении Пратичи. Локаята склонил голову, пряча лицо. После некоторого молчания он знаком указал всем садиться, сел сам и стал говорить:
— Вашего вчерашнего Локаяты больше нет. Он умер. Я родился вновь и стою перед вами совсем другим человеком. Я не буду скрывать правду. Пожалуйста, терпеливо выслушайте всё, что я скажу, до конца. Потом вы можете вырвать мне язык, а моё тело порезать на кусочки и бросить коршунам. Прошлой ночью я силой своего колдовства вызвал красного демона смерти — демона-змея, наслал его на Пратичи и убил её. Её больше нет. Решения людей зависят об обусловленности ума, которая определяется прошлыми делами человека, и я здесь не исключение. Чтобы очиститься и искупиться, надо отведать плодов своих про шлых дел. Это самый подлый и жестокий грех из всех, что мною совершён. А теперь я предаю свою тело вам, и вы можете разрезать его на куски.
Хема внезапно вскочила. Испугавшись, что люди растерзают Локаяту, она разразилась неконтролируемыми паническими криками. Хема бросилась к нему, пошатываясь, как банановое дерево на штормовом ветру, и сказала:
— Границ кармы преступить нельзя. Я стала женой Локаяты, потому что мой ум принял его в качестве мужа. Я прошу всех вас пожалеть меня и не убивать надежду моей жизни. Убейте меня, но пощадите его, или, если вы захотите убить его, вам придётся сначала убить меня.
Все стояли, ошеломлённые.
— Какая жалость, — произнёс Гири Шарма. — Время смерти для одного оказывается временем свадьбы для другого. Пратичи будто ещё у меня перед глазами, и для нас немыслимо признать, что она умерла.
Рута встала. По её нежным щекам текли слёзы. Она долго всхлипывала и задыхалась в плаче, прежде чем смогла говорить:
— Никто не знает, где родилась Пратичи. Никто не знает, как она воспитывалась. Мы лишь знаем, каков был её конец. Очень может быть, что родители этого невинного ребёнка испытывают невыразимую боль, пронзающую их насквозь. Возможно, она чувствует их слёзы.
— Должно быть, не меньше страданий уже испытали все наши родители, когда мы убежали в этот ашрам, — сказала Хема. — Все мы ушли, ничего не сказав, и стали мёртвыми для наших родителей. Та боль, которую мы испытываем сейчас, — просто сочувствие, но боль наших родителей, наверно, была в тысячу раз сильнее.
Локаята сказал:
— Я знаю, кто такая Пратичи, как она родилась и воспитывалась. События, которые привели к рождению этой бедной, невинной души, оказались более странными и невероятными, чем вымысел. Я расскажу вам о её рождении. У Чарваки был сын, служивший в пехоте у Чёрного Яваны. Он стал продвигаться по службе и следовал за Чёрным Яваной вместе с Чарвакой.