— Как же я его вам дам? — спросил я, еле освободившись от объятий. — Может, его и не будет вовсе!
— Как это не будет!? — рявкнул Дед. — Ты уж не подводи!
— Не понимаю, чему вы так радуетесь, — ворчливо произнес Иван. — Видел я сель как-то по телевизору. Куча грязи, камней, деревьев. Нас же просто засыплет тут к чертовой матери!
— Не засыплет! — возразил Дед. — Вот смотри! — Он взгромоздил в центр палатки рюкзак. — Это горы. Это наш Пляж, — Дед бросил подвернувшееся под руку чистое полотенце, — а это «Эклиптика», — он надвинул на полотенце валявшийся на полу башмак. Между Пляжем и горами — равнина, не меньше километра, заросшая лесом. Сель, как я понимаю, это жидкая грязь. Жидкая! Значит, воды в ней много! Лес на равнине задержит камни, деревья, — а вода хлынет сюда. Все решат минуты. Нам много времени и не надо. Три минуты — выпрямились, встали на киль, камни перемахнули, развернулись и только нас тут и видели!
— Да как же мы выпрямимся-то!? — воскликнул Иван. — Мы месяц почти по сантиметру в день выпрямлялись! А теперь снова на боку лежим, если вы еще не заметили.
Дед не обратил внимания на сарказм, наоборот, даже похвалил Шутова.
— Молодец, кухонная твоя душа! — сказал он. — В самый корень зришь! Эль-Ниньо нас поставит на киль!
Увидев наши изумленные лица, Дед рассмеялся.
— Думаете, я сбрендил? Пока нет. — Он стал серьезным. — Рассказываю по порядку. С гор пошла вода. Если бы вы не сидели целый день в палатке, то заметили бы, что прямо посреди Пляжа образовался ручеек, течет с обрыва, маленький такой, можно перешагнуть. Думаю, что уже завтра он станет речкой, а потом дойдет дело и до селя. Поэтому лучше нам поторопиться. У меня есть несколько километров прочного троса от порядков, брезент, пара сотен ловушек. Чтобы выровнять траулер, мы сделаем водяной парус.
— Какой парус? — поперхнулся Ваня.
— Водяной. То же самое, что обычный парус, только вместо ветра — текущая вода. На скалах — на Большой и Малой колокольнях — мы соорудим систему блоков. Пропустим через них тросы от «Эклиптики» к парусу. Сам парус будет наверху, на обрыве. Это будет не один парус, а много маленьких парусов. Каждая ловушка для лангустов — маленький парус. Только ловить он будет не лангустов, а воду, и тянуть потихоньку «Эклиптику». Потихоньку! Это важно! Никаких резких рывков быть не должно, иначе вся конструкция накроется к чертовой матери. Мы сделаем так, чтобы ловушки-паруса открывались постепенно. Связать их в порядки, как на промысле, и открывать один порядок за другим, тогда тяга будет нарастать постепенно, так, как нам нужно. Когда траулер стронется, будем ставить распорки между бортом и скалой, так, как мы это делали с приливами. Как только встаем на киль, или если что-то пойдет не так — рубим канат! — Дед рубанул ладонью воздух.
В этот момент со стороны гор раздался раскат грома, дождь забарабанил по палатке еще ожесточеннее.
— Лихо! — произнес, наконец, Иван. — Водяной парус! Полное безумие.
— По-моему, хороший план, — сказал я. — Должно получиться.
— А я и не говорил, что не получится, — сказал Иван. — У нас ведь как, только самые сумасшедшие затеи и выгорают. Просто уехать в машине с третьим заместителем посла мы не можем. Зато водяной парус — это да! Это по-нашему!
Дед открыл было рот, но Шутов перебил его.
— Знаю, знаю! «Недовольные могут валить в Лиму!». Я ничего! Я всем доволен!
— А сколько надо времени, чтобы все это соорудить? — спросил я.
— По моим прикидкам, за два дня управимся, — сказал Дед. Он выглянул наружу. — Больше времени у нас нету. Так что хватит рассиживаться! Вперед, за работу!
Всю ночь шел дождь. Со стороны гор доносились раскаты грома, Ваня и Дед дружно храпели. Я не мог уснуть. Исчезновение поляков не давало покоя. Только под утро забылся коротким сном, увидел во сне плачущую Анну и огромного таракана из джунглей, который, медленно работая челюстями, откусывал голову Манкевичу. «Лаврушка! Что здесь непонятного? — раздавался при этом голос Ивана. — Приправа такая. Еда, вкусно, понимаешь? Что ж ты, брат, темный-то такой!» «С кем это он разговаривает?» — подумал я и тут же проснулся. Таракан исчез, а Ванин голос остался. Он раздраженно объяснял кому-то, что такое лаврушка.
«Поляки вернулись!» — осенило меня. Я пулей выскочил из палатки. Чуть не сшиб Ивана, который с кастрюлей в руках беседовал то ли с Хорхе, то ли с Хесусом. Подбежал к палаткам поляков, однако они были по-прежнему закрыты, и внутри никого не было.
— Вань, а где они? — крикнул я Ивану.
— Кто?
— Анна, Манкевич…