«Это я жертва, – подумала Кристина. – Я пострадала куда больше. Но если люди не хотят платить по счетам, то пусть всё будет на их совести».
Мысль тешила самолюбие, но не решала проблемы. Кристине нужно успеть на встречу. Завтра. В девять утра. Примерно в двухстах километрах дальше по шоссе.
Ей удалось отыскать телефон – в маленьком кафе, пропитанном домашней атмосферой. Скатерти, сшитые вручную. Кривоватые стулья, собранные чьими-то руками. Картины, нарисованные красками на стенах. Рамки прибили сверху, словно подчёркивая, что это произведение искусства.
В иных обстоятельствах и в ином времени Кристине здесь бы понравилось. Но прямо сейчас всё вызывало отторжение. Даже старый телефонный аппарат – дисковый, с тяжёлой трубкой из дешёвой пластмассы. Особенно то, что он не работал. Ни гудка, ни голоса, ни шороха.
Это стало последней каплей.
Кристина вышла на улицу, сжав кулаки, и двинулась вперёд. То, что она искала, обнаружилось почти на окраине. Старый, побитый временем, песком и пылью пикап стоял во дворе одного из домов. Цвет машины, наверное, когда-то был ярко-коричневым, но сейчас почти сливался с окружающим серым пейзажем. Тем не менее пикап выглядел способным проехать двести километров.
«Это преступление, – сказал внутренний голос. – Даже если собеседование пройдёт успешно, тебе придётся за него ответить».
Кристина лишь отмахнулась. Сейчас правота этих слов ничего не решала. Нужно убраться отсюда, и если никто не хочет помогать, то пусть пеняют на себя.
Ключи от пикапа болтались в замке зажигания. Наверняка и двери в местных домах не закрываются. Раз уж здесь нет полицейского участка, то нет и преступников. Или их количество настолько мало, что можно не принимать в расчёт. Впрочем, Кристине всё это было только на руку.
Она открыла дверь автомобиля, ожидая окрика, но лишь просвистел ветер. Села внутрь машины и окунулась в ароматы табака, пота и пыли. Провела пальцем по рулю, сглотнула и выдохнула.
А что, если пикап сломан? Что, если это всего лишь гора рухляди, которая просто стоит здесь? А ключи вставлены, потому что хозяевам нечего бояться.
Нет. Она должна работать. Ни одно невезение не способно длиться так долго.
Кристина вылезла из машины, открыла рюкзак и нашла бумажник. Три сотни евро – всё, что у неё есть.
Отсчитала две бумажки по сто евро, подошла к дому и засунула деньги в почтовый ящик. Разумеется, машина стоила больше, но этот поступок стал той костью, в которую вцепилась совесть, чтобы спрятаться внутри на время.
«Я верну машину после, – подумала Кристина. – Всё равно придётся ехать сюда, чтобы разбираться с той, которую взяла напрокат».
Мысль придала ещё больше сил и решимости. Кристина уже спокойно села за руль пикапа. Задержала дыхание и медленно провернула ключ в замке зажигания. Мотор завёлся сразу же и заурчал спокойно и мерно. Хоть что-то приятное за сегодня. Кристина включила передачу, тронулась, но почти тут же остановилась.
У ворот, преграждая путь к бегству, стояли люди.
Гигантская толпа, по ощущениям – всё население этого городишки. Стояли и смотрели на неё, не делая ни одного шага внутрь. Мрачные суровые лица. Дети, взрослые, старики.
Руки дрожали, но не только от вибраций мотора. На ладонях выступил пот, но не от жары. В горле пересохло, но тому виной была не жажда.
«Если я выйду, то они меня растерзают!» – происхождение той паники, что вызвала эту мысль, Кристине оказалось неведомым.
Она опустила стекло и крикнула:
– Дайте проехать! Я оставила деньги и верну машину после!
Молчание в ответ. Кристина облизала пересохшие губы. Что они собираются делать? Напасть?! Отчаянное движение, которым она заблокировала двери, ничего не могло изменить. Если толпа захочет, то они просто разобьют стекло и вытащат её наружу.
– Дайте проехать! – ещё раз крикнула Кристина, чувствуя истеричные нотки в голосе и презирая себя за них. – Я очень спешу. Моя машина попала в аварию там, на шоссе. Если кто-то довезёт меня до ближайшего города, то я готова оставить эту машину здесь. Я заплачу!
Вновь тишина. Кристина чувствовала, что проигрывает этому молчаливому и надменному осуждению. Ещё чуть-чуть, и придётся вылезать из машины и извиняться.
А что потом? Разве это изменит отношение жителей городишки? Уж если они не помогли, когда она просила об этом, то теперь-то вряд ли сжалятся.
Все эти мысли породили отчаяние припёртого к стенке зверя. Теперь чужая злость не имела значения.
– Дайте проехать, уроды! Это всё из-за вашего дурацкого городишки! Из-за ваших детей, которые играют там, где нельзя играть! Если бы не две эти малолетние дуры, то я бы проехала мимо, не заметив вас, как делают это все остальные. Думаете, мне нужен ваш идиотский город и эта машина? Нет! Но я вынуждена это делать, потому что вы не оставили мне выбора!