— Это рол — убежище дхергов. — Малькольм соорудил из одеяла нечто вроде плаща с капюшоном. — Остался со времен Бэлгрийской войны.
— Какой-какой? — спросил Рэйт.
— Войны между фрэями и дхергами, которые использовали тайные убежища вроде этого, чтобы отступать или организовывать наступления. Отсюда и слово «дхерг» произошло. На языке фрэев означает «поганый крот».
— Откуда ты знаешь? — спросила Персефона.
Малькольм пожал плечами.
— Я жил с фрэями.
— Ты сражался на их стороне? — спросила Персефона, глядя больше на копье, чем на Малькольма.
— Что ты, ничего подобного! Я был рабом. — Малькольм коснулся обруча на шее.
Персефона охнула, не зная, что еще сказать.
— Мне жилось неплохо. Алон-Рист — красивое место. Полагаю, жизнь у меня была куда лучше, чем если бы я жил в деревне рхунов. Тепло, безопасно, много еды и новых знаний.
— Ты сбежал?
— Да. — Малькольм помолчал. Судя по взгляду, мыслями он был где-то далеко. — Как странно, что хороший уход ценишь так мало. Труд мой тяжелым не был, и поскольку я справлялся со своими обязанностями, обращались со мной сносно. Я бы даже сказал, что жилось мне великолепно, но… — Он поплотнее запахнул одеяло. — Мы с Рэйтом голодали, мокли под дождем, мерзли, недоедали и выпачкались неимоверно. И все же я предпочитаю эту новую жизнь всем дням, проведенным в Алон-Ристе!
Он присел возле светящегося камня.
— Полноту жизни ощущаешь, лишь достигая новых высот, выживая благодаря своему собственному уму и силе. Именно это и делает нас теми, кто мы есть. — Он вытер мокрые волосы одеялом. — В неволе ты это утрачиваешь, теряешь себя и лишаешься умения радоваться. Благоустроенность может обернуться проклятием, зависимостью, которая подрывает надежду без малейшего предупреждения, совершенно неожиданно для тебя. Понимаете, о чем я? — Он оглядел присутствующих. Никто не ответил. — Поживи в тюрьме достаточное время, и она перестает быть просто стенами или стражами. Вместо этого появляется страх, что в одиночку ты не выживешь, и убеждение, что ты не настолько способный или достойный, как остальные… Думаю, совершать великие дела и подниматься над буднями способен любой. Нужно лишь слегка подталкивать его время от времени.
Минна подняла голову. Уши повернулись к двери.
Вой снаружи усилился, хотя скрестись перестали. Волк взвизгнул и затих. От последовавшего громового рыка люди так и подпрыгнули.
Заскулил второй волк, третий.
Сури изрядно всех удивила, крикнув:
— Не будь упрямым дураком, Огарок! Беги!
— Что происходит? — спросила Персефона.
Сури целиком сосредоточилась на звуках из-за стены и не ответила. Взвизгнул еще один волк, и Сури вскочила. Минна тоже. Обе остались у зеленого камня, испуганно глядя на закрытую дверь.
Тишина. Ни снаружи, ни изнутри не доносилось ни звука.
Благодаря татуировкам, выражения лица Сури было почти не понять, но по щекам девочки потекли слезы.
— Тебе надо было бежать, глупый ты дурак! — прошептала она.
Все замерли в ожидании.
— Сури, что там…
БУМ!
Дверь содрогнулась, и все подпрыгнули от неожиданности. Рэйт снова вытащил меч. Он сверкнул зеленым, отражая сияние камня. Малькольм схватился за копье, уронив одеяло.
БУМ!
Полетела пыль и каменная крошка. Теперь уже все вскочили на ноги.
— Что там? — спросил Рэйт.
— Грин… — ответила Сури.
Впервые Персефона увидела на лице девочки нескрываемый ужас.
— Она сможет войти сюда?
Сури замялась, и все поняли, каким будет ответ.
— Если встанет на задние ноги, то ростом будет раза в два выше меня.
— А мы можем как-нибудь заклинить дверь? — спросила Персефона.
Сури покачала головой.
БУМ!
— Дверь выдержит такие удары? — спросил Малькольм при виде очередного облака пыли и осколков камня, отлетевших от стены.
— Ну, это же просто медведь, верно? — спросила Персефона. — Зачем ей сюда ломиться?
— Похоже, она решила нами закусить, — ответил Рэйт.
— Но почему? Наверняка она убила не одного волка. Еды у нее теперь предостаточно. Даже больше, чем она может съесть.
БУМ!
От мощного удара зала содрогнулась. Маленький металлический щит, висевший на стене, свалился вниз. Он покатился, закачался из стороны в сторону и с грохотом остановился.
БУМ!
— С чего бы медведь стал пренебрегать целым пиршеством и бросаться на каменную стену? — спросил Малькольм.