Надо всем возвышался чертог вождя. Огромное сооружение стояло в центре далля на противоположном конце покрытой гравием улицы. Оно покоилось на каменном фундаменте и превышало размерами дьюрийский чертог раза в четыре. Крышу подпирали квадратные бревна, они же обрамляли большие двери. По обе стороны крыльца стояли колонны из связанных вместе стволов шести гигантских сосен.
Слева от дорожки, ведущей к чертогу, перед каменной статуей бога горели две жаровни. Скульптура достигала всего трех футов в высоту, черты лица были едва различимы, зато отчетливо выделялись огромные груди и широкие бедра. Дьюрийцы поклонялись своим богам, Миноганам, числом три — богам войны. Бог Далль-Рэна выглядел куда дружелюбнее.
Столько людей в одном месте Рэйт в жизни не видал. Не меньше сотни ходили по дорожкам, брали воду из колодца или работали на огородах. По большей части женщины и дети. Один из немногих мужчин был гончар — калека, скрючившийся над мокрой глиной за странным крутящимся столиком.
Калека?! Рэйт задумался. Насколько же далль богат, если может позволить себе кормить калеку?
Ответ был виден на здоровых лицах жителей. В Дьюрии пережившие зиму напоминали скелеты. Эти мужчины и женщины выглядели откровенно упитанными. И одеты хорошо. При полном параде: аккуратно пошитые туники, толстые шерстяные ли-моры и брекон-моры достаточно большие, чтобы обернуться в них дважды. Почти вся одежда была выкрашена в тот или иной цвет и расшита узорами, и Рэйт устыдился своей грубо выделанной кожи и тонкой клетчатой материи. Стыд усугублялся обращенными на чужаков пристальными взглядами.
Рэйт другого и не ожидал. Где бы они с Малькольмом ни появлялись, их разглядывали все кому не лень. Жители Далль-Рэна побросали наполненные водой бутыли из тыкв и вязанки дров. Один так зазевался, что врезался в забор и чуть не упал. Работавшие на крышах спустились вниз, махавшие мотыгами в огородах отложили инструменты. Все смотрели на них изумленно, словно у вновь прибывших было по три головы и хвосту. Рэйта особенно удивило, что внимание привлекали не только Малькольм и он сам. Больше всего люди глазели на возглавлявшую процессию Персефону. И перешептывались, повторяя ее имя.
Они почти добрались до ступеней чертога, когда на порог одной из хижин вышла женщина и окликнула их.
— Сеф! — Она замахала руками, подзывая к себе. — Где ты была?
Персефона указала на женщину:
— Рэйт, Малькольм, Сури, это Сара. Я вам о ней рассказывала. Она лучшая ткачиха Рэна. Ее муж, Дэлвин…
Сара схватила Персефону за руку и втащила в дом. Мужчины и Сури последовали за ней. Стены хижины покрывали рисунки, в комнате было полно дорогой шерсти. Почти все место занимали прялка и большой ткацкий станок. Внутри сидели еще двое: молодая женщина у прялки и девочка, чесавшая шерсть. При их появлении обе прервали работу.
— Что же случилось на самом деле? Я ни на миг не поверила в эту чушь! — Сара сжала руки, будто душила невидимого цыпленка.
— О чем ты говоришь? — спросила Персефона. — В чем дело?
Сара, чье встревоженное лицо обрамляли аккуратно заплетенные косы, нервно покосилась на Рэйта и Малькольма. Она взяла Персефону за руки.
— Хэгнер обвинил тебя в убийстве Сэккета и Эдлера!
— Что?! — Голос Персефоны едва не сорвался на визг. — Хэгнер? Хэгнер здесь! Я думала, он удрал.
— Он сказал, что его ты тоже пыталась убить, — заметила Сара. Снова бросив взгляд на Рэйта и Малькольма, она добавила: — И что тебе помогали.
Персефона слишком оторопела, чтобы говорить. Она потрясенно оглядывала присутствующих.
— Почему, во имя Великой Праматери, ты не убила и Обрубка заодно со всеми? — спросила женщина за прялкой.
Длинные черные волосы обрамляли лицо с высокими скулами, чувственным ртом и изящным носом, однако все меркло рядом с ее глазами — огромными, темными, глубокими и внимательными. Смотреть в них было все равно, что глядеть вниз с края пропасти. Женщина носила простое, тонкое платье, и на изгибах ее фигурки оно словно оживало. Хотя дьюрийские женщины ценились за сильные спины, а не за внешность, так не выглядели даже самые красивые из них. В легендах женщины, подобные ей, приводили мужчин либо к погибели, либо к славе. Проблема заключалась в том, что герой никогда не знал, каков будет исход.