— Коннигер заставляет меня выйти замуж за этого болвана! — объявила она, скривившись.
— Мойя, хватит! — рявкнула Сара.
За порогом собрались люди. Они тихо переговаривались, указывая на гостей в домике Сары.
Наконец к Персефоне вернулось самообладание.
— Никого я не убивала. Хэгнер сам на меня напал! Они накинулись втроем.
— Он рассказывает совсем другое.
— К чему мне?.. Я должна немедленно все выяснить! — Персефона вышла.
Рэйт последовал за ней, хотя в толпе он чувствовал себя не менее неуютно, чем в лесу. Слишком много людей — все равно, что слишком много деревьев. В Дьюрии деревни состояли всего из нескольких семей. Здесь же перед ступенями чертога собралось почти две сотни человек, остальные продолжали высыпать из домиков.
У всех были одинаково розовощекие откормленные лица. Ни следов оспы, ни глубоких морщин, прочерченных ледяными ветрами. Еще не было ни шрамов, ни сломанных зубов или покалеченных пальцев, которые оставляет военная жизнь. И ни у кого не было оружия. Вместо него они держали мотыги, стамески и молотки. Один парень прибежал с корзинкой яиц.
Рэйт решил, что Персефона обратится к тем, кто собрался перед домиком Сары, но она протиснулась сквозь толпу и направилась прямо по широкой дорожке мимо колодца. Поднявшись на крыльцо чертога, она замерла, повернулась и стала лицом к жителям далля.
Она подождала, пока толпа соберется, потом громко объявила:
— Вчера Сэккет, Эдлер и Хэгнер пытались убить меня в лесу. — Она помолчала, чтобы до всех дошло как следует. — Они загнали меня на водопад, и Сэккет с Эдлером оба погибли, поскользнувшись на камнях и рухнув на скалы. Не знаю, почему они на меня напали. Они ничего не…
— Хэгнер рассказывает другое. — Из дверей чертога к Персефоне вышел коренастый мужчина с серебряным торком вождя на шее.
Рэйт первым делом подумал, что для вождя он ростом не вышел, да и глаза мужчины ему не понравились. Они казались разными, левый чуть шире правого. Единственный видимый шрам был недавним — ярко-розовый, еще незаживший — явно отметина воина малоопытного. Вэлон, вождь Дьюрии, носил бороду до груди, зубов имел мало, лицо его словно выковали из меди. Так выглядит воин опытный, способный уцелеть везде. У вождя Рэна все эти признаки отсутствовали. Зато он вышел с топором.
При виде него Рэйт протиснулся к подножию лестницы. Это не его клан и не его вождь. О чем бы ни пошла речь, никакого интереса, кроме обещанной кормежки, он не имел. Однако Персефона начинала ему нравиться. Хотя еще вчера он колебался, сегодня же твердо знал, что, если начнется драка, он ее прикроет.
Персефона повернулась к вождю.
— Коннигер, тогда Хэгнер — лжец!
— Да неужели? Если Сэккет, Эдлер и Хэгнер хотели тебя убить, то почему ты не мертва? — Коннигер сложил руки на груди и посмотрел на нее свирепо. — Кто поверит, что два опытных охотника поскользнулись и упали? Ты утверждаешь, что к их смерти непричастна?
Персефона открыла рот, чтобы ответить.
— Хэгнер! — крикнул Коннигер в темноту чертога. — Она тебя обвиняет — расскажи всем, что видел.
Однорукий мужчина выступил из тени и вышел на крыльцо.
— Мы охотились и нашли ее на водопадах с теми двумя парнями. — Он указал здоровой рукой на Рэйта с Малькольмом. Все подняли на них глаза, а те, кто стоял рядом, отшатнулись, что Рэйта ничуть не заботило. — Мы решили, что Персефоне нужна помощь. Ведь он дьюриец, и все такое. Думали, она попала в беду. Наверно, она нас не заметила потому, что целовалась со здоровяком.
Из чертога появилась женщина с венком на заплетенных в косы волосах и встала рядом с Коннигером, держась чуть позади. Услышав слова Хэгнера, она посмотрела на Персефону и покачала головой.
— Рэглан мертв меньше месяца, а ты уже крутишь с другим! Или ты сошлась с любовником еще до смерти нашего вождя? Бегала к нему в лес, пока твой муж мстил за твоего сына?
— Ты — мерзкий лживый кул! — выпалила Мойя и ринулась вперед.
Если бы ее не схватили, она добралась бы до ступенек.
— Придержи язык! — рявкнул Коннигер.
— Именно из-за таких выходок мы и распорядились насчет твоего брака, — заметила женщина с венком, судя по всему — жена Коннигера. — Мойя, ты — дикое животное! Хэгнер вобьет в тебя хоть какое-то уважение к людям.
Мойя дернулась, ее удержали.
— Продолжай, Хэгнер, — велел Коннигер.
— Ну, как я уже сказал, они целовались, но я решил узнать, что и как. Она явно была не против, обнимала его и все такое, однако мало ли что. Может, он ее принуждал. Мы взобрались на водопад, Персефона нас увидела и заявила, что нас нельзя отпускать обратно в далль. Якобы если люди узнают, то все пропало. И вот тогда те двое на нас и набросились. У здоровяка был меч, даже два. Нам не дали ни единого шанса! Он убил Сэккета и Эдлера. И меня бы тоже убил, если бы я не побежал.