— Почему ты так говоришь? — спросила Персефона. Она ничуть не разозлилась. Пожалуй, в ее словах чувствовалась боль, а тон и покачивание головы выражали полное недоумение. — Ты ведь знаешь, что это неправда.
Толпа увеличивалась, люди толпились уже за колодцем и каменным богом. Большая часть клана Рэн заполнила широкую дорожку, ведущую от ступеней чертога к центральным воротам. Они стояли плечом к плечу. У ближайших хижин дети взобрались на грубо обструганные скамьи возле кострищ, чтобы лучше видеть над головами своих родителей. Люди в толпе переговаривались между собой.
Коннигер поднял руки, чтобы унять шум.
— Твой черед, Персефона. Объясни-ка, почему трое наших самых уважаемых мужчин напали на тебя без всякого повода?
Персефона покачала головой.
— Не знаю. Я пыталась разобраться во всем с тех самых пор, как это случилось. Но эти трое были со мной и могут выступить свидетелями с моей стороны.
Настала очередь Коннигера качать головой.
— Ясное дело, они на твоей стороне. Нам нужен беспристрастный свидетель. Там был еще кто-нибудь?
Персефона сжала кулаки.
— Нет. Разве нельзя то же самое сказать про Хэгнера? Есть ли у него беспристрастные свидетели?
Вождь почесал бороду.
— Верно подмечено. Однако убиты два человека, и с этим не поспоришь. Мне трудно поверить, что два опытных охотника просто упали и разбились насмерть. — Он посмотрел на Рэйта. — А дьюрийцы известны своей кровожадностью.
Рэйт отпихнул стоявших перед ним людей в сторону, поднялся на крыльцо и встал рядом с Хэгнером.
— Он назвал меня убийцей! — прорычал Рэйт. — В Дьюрии обличитель доказывает свою правоту оружием. Думаю, такая традиция есть во всех даллях. — Он бросил взгляд на Коннигера. — Я требую, чтобы он взял свои слова обратно, как и ложь, которой покрыл эту женщину! Либо пусть нас рассудят боги. Давайте решим это прямо сейчас.
Он положил руку на меч.
— Бросаешь вызов однорукому? — воскликнула жена вождя. — Типично для дьюрийца!
— Какая разница? Если он говорит правду, боги даруют ему победу, даже не будь у него рук, а только один поганый рот. Или вы не верите в богов? — Рэйт презрительно покачал головой. — Типично для южан!
— Ты жестокий, дерзкий и несомненно лжец! — объявила жена вождя, тряся головой. — Разве сам не видишь, что ты подтверждаешь рассказ Хэгнера? Неужели думаешь, мы ничего не понимаем? — Она заговорила громче, чтобы было слышно толпе. — Какие еще доказательства нужны? Убийца, который помог Персефоне — дьюриец!
— Боги откроют правду! — рявкнул Рэйт и двинулся к Хэгнеру.
Коннигер шагнул между Рэйтом и одноруким. Яростный шум толпы нарастал.
Рэйт надеялся поесть горячего, выспаться как следует и, может быть, захватить немного припасов в дорогу. Вместо этого он получил обвинение в убийстве и стычку с вождем клана у дверей его чертога перед толпой изнеженных обитателей далля. Пожалуй, Шегон не был богом, но они наверняка его почитали. С тех пор, как Рэйт убил фрэя, на него будто легло проклятие. Утешало лишь то, что хуже быть уже не могло.
И тут прозвучал рог. Один, два, три сигнала.
Все внимание обратилось на дальний конец широкой дорожки. Мужчины кинулись запирать ворота толстым деревянным брусом.
Со стены раздался вопль:
— Пришли боги!
Персефона наблюдала, как собравшихся объял страх. Все взгляды обратились к вождю, однако Коннигер отнюдь не излучал уверенность. Он уставился на ворота и с трудом сглотнул.
— Поворачивают на перекрестке! — завопил Кобб со своего поста на стене возле ворот. — Они точно идут сюда!
— Что же нам делать? — спросил Бергин-пивовар, крутя в руках грязное полотенце.
Даже Тресса смотрела на мужа выжидающе, но Коннигер был не в силах ни пошевелиться, ни заговорить.
— Сколько их там? — крикнула Персефона через весь далль.
— Девять! — проорал в ответ Кобб. — Ну, то есть богов семь и двое… иных.
— Что же нам делать? — шепотом спросила Тресса у мужа.
Вождь прикрыл рот рукой. Тяжело дыша, он посмотрел налево, потом направо.
— Коннигер, тебе нужно выйти, — сказала Персефона. — Встреть их на дороге, пока они не дошли до далля. Поговори с ними. Я выйду с тобой, чтобы переводить.