— Пожалуй, нам следует это выяснить. Пошли. Все равно теперь ты вряд ли сможешь сосредоточиться.
Мальчик бросился за Первым министром, следовавшим в тронную залу. Арион нагнулась, подобрала камни и положила их в сумку. Хотя камешки были самые обычные, на них когда-то училась она сама. Арион почти не хранила памятных сувениров, однако этими очень дорожила. Она надеялась, что старые камни помогут принцу испытать то же ощущение чуда, которое вызывали у нее. Впрочем, пока ее надеждам не суждено было сбыться…
Выпрямившись, она обнаружила, что Мовиндьюле уже убежал. Арион вздохнула. Конкурировать с Гриндалом нелегко. Он был неизменным победителем ежегодного Грэнтейского Турнира Искусств и кумиром почти всех миралиитов поголовно. Арион относилась к меньшинству, ей не было до него никакого дела. Хотя Фенелия хранила молчание, Арион подозревала, что старая фэйн разделяла ее мнение.
Интересно, что бы она сказала о Трилосе?
Кто он или что оставалось загадкой. Со времени той встречи Арион его не видела, и хотя она расспрашивала всех и вся, о нем не слышал никто. Неудачные попытки разоблачить незнакомца довели до того, что она стала сомневаться в его существовании…
Арион догнала их около тронного зала. Распахнуть эти двери не отважился даже Гриндал, но ее удивило другое: они ее подождали.
— Ваше безупречное великолепие, у меня новости, — сказал Гриндал дверям, и они тут же открылись.
Гриндал вошел, плащ вился, словно хвост у кота, который боится, что его вот-вот поймают. Арион и Мовиндьюле последовали за Первым министром.
В тронном зале стоял только трон. Помещение было огромным, потому что Лесной Трон составляли шесть невероятно старых и переплетенных между собой деревьев разных видов, каждое из которых представляло один из шести изначальных родов фрэев. Пол образовывали сплетенные корни, потолок — непролазная крона из ветвей и листьев. Трон фэйна возник раньше всего, кроме Двери. Он был второй самой старой реликвией фрэев в Эриане, да, пожалуй, и во всем мире. Зала и дворец появились позже.
— Ваше величество, из Алон-Риста прилетела птица, новость про Нифрона и его галантов подтвердилась, — сказал Гриндал. Он и Мовиндьюле стояли у подножия трона, с которого им внимал фэйн Лотиан. — Они и в самом деле отказались повиноваться вашему указу и напали на Петрагара перед тем, как бежать в глухомань Рхулина.
— Как там Петрагар? Они его убили? — спросил фэйн.
Верховный правитель фрэев, назначенный свыше голос Феррола, сидел, свесив ногу с подлокотника величественного трона, и рассеянно наигрывал на семиструнной велоре. Большой зал не предназначался для музыки, и мелодичные аккорды терялись, превращаясь в слабые, тоскливые звуки. На фэйне Лотиане были зеленые одежды и знакомый венок из золотых листьев, украшавший голову Фенелии столько, сколько Арион себя помнила. Увидев венок на лысой голове, она признала, что насчет красоты волос Фенелия была права.
— Нет, — доложил Гриндал. — Петрагар жив, хотя и серьезно пострадал.
— И где они теперь?
— Неизвестно. Вряд ли они вернутся в Алон-Рист. Я имею в виду, по своей воле. Их нужно привлечь к ответственности!
Лотиан вздохнул.
— Я не хотел, чтобы так вышло…
— Прошу прощения, мой фэйн, но я в недоумении, — проговорила Арион. — О чем именно идет речь?
— Пограничной заставой в Алон-Ристе командовал Нифрон, сын Зефирона.
— Сын Зефирона? Того самого инстарья, который вызвал вас на поединок за трон?
Лотиан кивнул.
— Я сомневался, что его сын будет мне абсолютно предан, поэтому заменил Петрагаром. Нифрон воспринял его назначение хуже, чем я предполагал.
— Более того, избив нового командующего в кровь, он сбежал, — добавил Гриндал.
— Ужасно! — воскликнула Арион. — Понятия не имела, что положение на границе настолько чудовищное.
— Об этом мало кто знает, — признался Гриндал. — Пускай так и остается. За долгие века службы на границе и жизни среди дикарей некоторые инстарья стали отступниками. Они одичали и забыли о дисциплине, а галанты — худший тому пример. Они теперь больше рхуны, чем фрэи.
Арион нахмурилась, заметив, что Мовиндьюле стоит с сомкнутыми за спиной руками, копируя позу Гриндала.
— Грубые дикари! — Обычно голос Гриндала звучал так, что и пожелание доброго утра воспринималось как смертный приговор, но сейчас он превзошел сам себя.
Судя по всему, Первый министр считал себя воплощением культуры. Подведенные черным глаза, лицо проколото в полудюжине мест и безудержная страсть к золотым украшениям — вот и все его попытки продемонстрировать свою цивилизованность. Несмотря на педантичное отношение к своей внешности, истинным его пристрастием было Искусство. Фенелия предостерегала от искушения, которое оно несет. Могущество способно вскружить голову, и ты будешь слышать лишь то, что хочешь услышать. Легче поверить в диковинную ложь, подтверждающую твои подозрения, чем в очевидную правду, которая их опровергает, говорила старая фэйн.