Может, ее друг, если таковой имелся?
Йона открыл и закрыл свою дверь так тихо, как только смог. Эланус давно уже был полностью заряжен. Ну что, еще один полет? К кому? К Хендрику или, возможно, на этот раз к Сергею?
По правде говоря, Йона прекрасно знал, что для него существует только одна причина, чтобы сегодня запустить дрон еще раз. И этой причиной была Линда.
Шансы получить более-менее стоящие картинки были не очень велики. Возможно, она уже спала, или сидела так же, как он несколько минут назад перед телевизором, или лежала в кровати и читала книгу.
С другой стороны… вчера в это время она еще определенно не была в студенческом общежитии. А если она прочитала записку…
О’кей. Ну и ладно. Йона открыл окно и запустил Элануса. Он разочарованно вздохнул, когда увидел, что дрон направился в сторону университета.
И снова полет над ночным городом. Те же улицы, те же препятствия, которые Эланус обходил очень ловко. Но в этот раз он не остановился перед окном, в котором находилась комната Линды, а завис на высоте 4,5 метра возле дерева с густой листвой.
Он увидел Линду. Она стояла с сигаретой в одной руке и своим смартфоном – в другой, наклонившись на стену студенческого общежития.
Не очень хорошо, подумал Йона. Даже при условии, что Эланус будет работать тихо, то ночью, когда практически не слышно никаких шорохов, можно будет спокойно услышать шум его моторов. Тогда Линда может стать вторым человеком за сегодняшний день, кто обнаружит дрон. Совсем нехорошо.
Он переключил аппарат на ручное управление и изменил высоту на шесть метров. Так, чтобы легкий шум ветра в листьях мог перекрыть все звуки, производимые Эланусом.
Но все выглядело так, что Линда в любом случае не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Рука, в которой она держала сигарету, дрожала. Большим пальцем другой руки она набирала что-то на дисплее своего телефона. Затем поднесла его к уху.
Йона непроизвольно улыбнулся. Раз она сейчас говорит по телефону, то он сможет услышать каждое ее слово. Сидя перед ноутбуком, он мог управлять направлением и чувствительностью микрофона, он даже мог удалить посторонние шумы. Он мог бы…
«– Привет. Да, это я. Почему ты не отвечал?»
Замечательно. Чистый звук. Йона уже две минуты как начал запись и мог спокойно откинуться на спинку стула. Наслаждаться этой сценой он мог сколько угодно. И слушать разговор по телефону тоже.
«– Я очень боюсь. – Она стала говорить тише, но все еще очень отчетливо.
– Нет, я не знаю, кто это был. Но кое-что он знает».
Ее собеседник что-то ответил, она прислушалась, периодически качая головой:
«– Нет. Нет, не все, иначе начался бы настоящий ад. Но кое-что он знает».
Внезапно она разревелась. Попыталась несколько раз заговорить снова, но у нее не получалось.
Батюшки мои! Неужели речь шла о записке Йоны? Об этом маленьком тексте, который по сути был безобиден?
Он не мог себе этого представить. Однако но кое-что он знает звучало так, как будто Линда действительно имела в виду его послание.
Она бросила докуренную почти до конца сигарету на землю и раздавила ее. И сделала это одним из тех ловких, танцующих движений, которыми Йона так любовался.
«– Ты думаешь, это шантаж? – В ее голосе до сих пор слышались всхлипывания. – Но это же сумасшествие! Здесь так много чертовски богатых людей».
Она замолчала, снова прислушиваясь к своему собеседнику и качая головой – на этот раз резкими, нервными движениями.
«– О, боже, нет! Не говори так. Пожалуйста. Мы справимся с этим».
Йона увеличил изображение лица Линды. Фонари освещали дорогу так хорошо, что он даже смог увидеть темные следы, которые слезы и потекшая тушь оставили на ее щеках.
«– Ну, может, я и ошибаюсь. Но даже если и нет, мы можем…»
Видимо, собеседник прервал ее, она сжала губы и с силой покачала головой:
«– Мы выдержим это, вместе выдержим. Скажи, где ты, и я приду к тебе… Нет! Давай обсудим все спокойно, может, речь идет совершенно о другом».
Она провела рукой по лицу, сползла по стене на землю и сидела на корточках съежившись, так, как будто хотела сделаться невидимкой.
Йона обозначил неприятное чувство, охватывающее его все больше и больше, как угрызения совести. Неужели его новость стала причиной такой реакции Линды? Если да, то он должен поговорить с ней начистоту и объяснить ей, что своей писаниной он просто ткнул пальцем в небо. Что это была шутка, розыгрыш. Что не было повода поднимать по такому случаю панику.
Но, может быть, речь шла вовсе не о его глупой записке, и тогда своим признанием он просто стал бы посмешищем на долгое время. Телефонный разговор был явно окончен. Линда все еще сидела на корточках у стены и потерянно смотрела на свой телефон.