2.
Йоль начинает жизнь с начала, помогая старому Джеффри на кухне и ловко орудуя ножом, и замечает много того, чего никогда в жизни не замечал до этого.
Он и не знал, что-то кто-то в столице еще не отчаялся и продолжает поднимать тосты за почившую принцессу, что кто-то все еще чтит ее память и готов убить за оскорбление в ее сторону. Что в таверну приходят только те, кому нужна помощь, кто разочаровался в королевстве и собирается на бунт. Йоля принимают в их небольшой отряд с распростертыми объятиями, и опытные вояки, в шрамах и с огромными мечами за спиной щедро наливают ему в стакан эля. Линэ хмурится, а они говорят, что малец, может быть, не доживет до совершеннолетия в таком-то месте, к чему тут какие-то правила, и Йоль, морщась, пьет сладко-горький эль, чувствуя, какими горячими становятся щеки. Смеется вместе со всеми, а потом, под недовольное ворчание Джеффа, идет домывать посуду, что оставил еще днем, чуть не разбивая половину непослушными руками.
У Йоля болотно-зеленые глаза, рыжие волосы и забавные веснушки, ему пятнадцать и он, наконец, снова почти счастлив. Никто не вернет ему семью, никто не вернет теплых рук матери и широких плеч отца, но Йоль обещал им радоваться, и он рад, что попал в эту таверну, что теперь у него есть друзья.
Йоль наблюдает за жизнью в таверне и, в особенности, за Линэ, что бегает между столами и ловит похвалу, а затем и замечания от Джеффа, смотрит на нее и пытается понять.
У Линэ светлые волосы, заплетенные в длинную косу, искусанные ногти на бледных тонких ладонях, грустный взгляд и каждый день новая повязка на глазу, пропитанная неизвестными лекарствами. Линэ говорит, что глаз болит уже меньше, чем раньше, но заживет совсем не скоро, и Йоль желает ей только лучшего.
Линэ рассказывает ему, что они похожи, что ее семью точно так же убили, не дав и шанса хотя бы на прощание, и что она очень хочет, чтобы принц Габриэль тоже оказался на виселице. Йоль знает, что иногда она просыпается от кошмаров в слезах на кровати рядом, прижимает руки к лицу и кусает ногти. Йоль спит на притащенном кем-то пыльном матрасе и раз в неделю они меняются местами, потому что Линэ не нравится, что он спит неудобно.
Йоль живет в таверне месяц и видит не только хорошее.
Он видит, точнее, слышит, настоящий человеческий вой. Из самых глубин сердца, заставляющий дрожать и желать убежать. Не плач. Не крик. Вой.
Вой тех, кто кого-то потерял. Кто никогда не увидит сына или отца, у кого отобрали тех, кого любили больше жизни. Йоль видит, как суровые воины льют слезы и не могут сказать ничего, потому что лишились семьи и все, что теперь у них есть, это бесконечно большая дыра в груди, зияющая, ноющая. Линэ держит их за руку, что-то шепчет, а Йоль беспомощно подливает в большую кружку еще эля. Что они могут? Только говорить, что однажды все будет по-другому.
Йоль знает, что они стараются. Все, каждый из тех, кто сюда приходит. Что из таверны живым не выходит ни один, уважительно произнесший имя принца и оскорбивший память принцессы. Что ночами, особо темными и безлунными, они проскальзывают в тюрьмы и вытаскивают оттуда стольких, скольких могут, а потом помогают им бежать со своими семьями далеко-далеко на север. И иногда у них не выходит, и несколько дней в таверне никто не поет и не веселится.
Йоль рад, что попал сюда.
А еще больше он будет рад, когда принц Габриэль не получит свою корону, а упадет наземь со стрелой в груди. Он живет этой мыслью. Так же, как и Линэ.
Так же, как и все, кто заказывает в таверне «У крота» кружку эля.