Так продолжалось, пожалуй, до первой половины 1994 года, когда в первом своем послании Федеральному собранию президент давал еще весьма лестную оценку боеготовности армии. Однако явным диссонансом звучали в прессе высказывания некоторых высоких военачальников, которые старались говорить правду о положении дел в войсках.
Пожалуй, острее всех высказывался главком Сухопутных войск генерал-полковник Владимир Семенов. В ряде интервью для прессы он заявил, что боеспособность частей и соединений стремительно падает. Эти откровения Владимира Магомедовича не оставались незамеченными на Арбате. Они, на мой взгляд, стали причиной недовольства руководства МО главкомом. Его начали вроде в шутку называть «оппозиционером», но мало кто не понимал, что подтекст у этого юмора серьезный…
Все громче начинали бить тревогу и другие главкомы и командующие. Они, разумеется, не могли открытым текстом предъявить претензии Верховному главнокомандующему или главе правительства. Но многие в Кремле и на Арбате ясно видели, в чей огород генералы кидают камешки. Думаю, что далеко не случайно президентские аналитические службы во второй половине 1994 года резко усилили внимание к армии…
В то время сослуживец познакомил меня с сотрудником одной из таких служб, который и попросил подготовить предельно честный материал о состоянии боеготовности Вооруженных Сил. Он не скрывал, что официальным документам из МО «уже мало доверия», что в них «много сказок». Даже по одному этому эпизоду можно было сделать вывод, что в Кремле начинают меняться подходы к оценкам боеготовности армии… Вскоре это подтвердилось.
Наверное, впервые за годы своего правления российский президент на совещании высшего руководящего состава армии 14 ноября 1994 года дал весьма жесткую оценку положению дел в Вооруженных Силах, подчеркнув, что располагает информацией по военным вопросам — «не только той, которую предоставляет Минобороны».
До начала чеченской войны оставалось меньше месяца…
…В огромном подземном зале Центрального командного пункта Генерального штаба есть одно рабочее место (как войдешь — направо в углу), которое всегда пустует. Хозяин его появлялся тут очень редко. Это место Верховного главнокомандующего.
Если сесть в уютное кресло и открыть дверку левой тумбы стола, автоматически выдвигается полка, на которой стоит телефон цвета слоновой кости. Его называют иногда «ядерным».
Однажды я увидел, что трубка этого телефона примотана к корпусу аппарата красной изоляционной лентой. Сослуживец объяснил:
— Чтобы кто-то ненароком не снял трубку…
Другой полушутя-полусерьезно добавил:
— Особенно если этот «кто-то» будет под кайфом.
И тут же успокоил:
— Без паники: система управления устроена так, что даже если кому-то взбредет в голову потешиться «ядерной трубкой», — сигнал мгновенно пройдет многоступенчатую проверку на пультах управления премьер-министра, министра обороны, начальника Генштаба и т. д.
Время от времени в нашей прессе появляются «страшилки» о «ядерной трубке» или о «ядерном чемоданчике» Ельцина. Эта тема хорошо щекочет нервы. Журналисты, не имея всей информации, часто устраивают между собой «конкурс ядерных сказочников»… Наши генштабисты лишь посмеиваются: пускай дети тешатся, лишь бы народ не пугали. Хуже, если такие сказки начинает рассказывать военный.
В «Комсомольской правде» отставной полковник Роберт Быков поведал читателям, что пуск ядерной ракеты может осуществить какой-нибудь разобидевшийся на всех дежурный офицер… Как-то было, что в роли «ракетного байкаря» выступил президент. А поводом стали события 25 января 1995 года.
Задолго до этого дня наша космическая разведка засекла, что на норвежском ракетодроме на острове Андейя готовится к запуску ракета. Вскоре «другие источники» подтвердили это и успокоили Генштаб: ракета была научно-исследовательской и имела официальное название «Black Brant XII». Подобные ракеты норвежцы запускают регулярно уже более 30 лет и заблаговременно информируют об этом все соседние страны. Еще в декабре 1994 года наш МИД получил из Норвегии такое уведомление. Были оперативно оповещены Минобороны и главные штабы видов Вооруженных Сил РФ. Если я не ошибаюсь, это было еще 15 декабря 1994 года. Таким образом, можно смело утверждать, что запуск норвежской ракеты не был ни для министра обороны, ни для начальника Генштаба неожиданностью.