8 августа, по согласованию с Ельциным, Степашин срочно вылетел в Махачкалу, чтобы на месте разобраться в происходящем, принять необходимые меры. Перед поездкой, комментируя ситуацию на Северном Кавказе, он заявил, что будет действовать решительно. По словам Степашина, события 1994 1995 годов в Чечне кого-то пугают, «руководители республики (по-видимому, имелось в виду Дагестана. О.М.) боятся брать на себя ответственность». «Я не боюсь», сказал Степашин.
...То обстоятельство, что Степашин фактически «проморгал» события в Дагестане, наряду с некоторыми другими его промахами, конечно, не могли не отразиться на его дальнейшей карьере. Вообще-то, она заранее была предрешена Ельциным, – он не собирался ни надолго оставлять Степашина премьером, ни, тем более, делать его своими преемником, – но у некоторых близких к президенту и сочувствующих премьеру людей, до какого-то момента все-таки сохранялась надежда, что Степашин сумеет как-то переломить предрешенность своей судьбы. Теперь этой надежды почти не осталось.
9 августа утром Ельцин принял Степашина, поблагодарил его за хорошую работу и… отправил в отставку.
Исполняющим обязанности премьера Ельцин назначил директора ФСБ Владимира Путина.
Президент называет преемника
Непосредственно в день отставки Степашина Ельцин выступил с очередным телеобращением к россиянам. До их сведения было доведено, что основной причиной замены премьера послужило желание Бориса Николаевича за год до президентских выборов обнародовать имя своего преемника на посту главы государства и предоставить ему возможность за оставшийся без малого год проявить себя (хотя прямо слово «преемник», естественно, не прозвучало).
Я решил назвать человека, сказал Ельцин, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности, директор ФСБ России Владимир Владимирович Путин.
Ельцин сказал, что хорошо знает этого человека, «давно и внимательно наблюдал за ним» еще со времен, когда тот был первым вице-мэром Санкт-Петербурга, а последние годы они работали «бок о бок». По словам Ельцина, на всех должностях Путин «действовал уверенно и твердо, добивался хороших результатов», «имеет огромный опыт государственной работы».
Я в нем уверен, сказал Ельцин. Но хочу, чтобы в нем были также уверены те, кто в июле 2000-го года придет на избирательные участки и сделает свой выбор.
Все. Вопросов насчет дальнейшей судьбы Путина больше не оставалось.
Хорошо, конечно, когда президент прекрасно знает своего преемника, однако, неплохо было бы, чтобы и другие люди хоть немного его знали, особенно как государственного деятеля, человека, имеющего «огромный опыт государственной работы». Увы, таким знанием мало кто обладал, да и самого «огромного опыта» у бывшего сотрудника КГБ за плечами в тот момент, конечно, не было. Даже после того, как Путин стал президентом, у всех и у нас, и за рубежом, в голове и на языке долго еще вертелось: кто же он такой, этот Путин? Вспомним, знаменитый вопрос одного из иностранных корреспондентов позже он не раз повторялся: «Кто вы, мистер Путин?
Такого полного незнания не было ни при одном из предыдущих назначений на высокий пост ни в случае Черномырдина, ни в случае Примакова, ни в случае Степашина. Ни при первом избрании президентом самого Ельцина.
Они «похожи характером» оба жесткие
18 августа 1999 года, менее чем через сутки после того, как Дума утвердила Путина премьер-министром, Ельцин, в свою очередь, утвердил представленную премьером структуру нового правительства. При этом на встрече с журналистами произнес вроде бы лестные слова об одном из путинских качеств, они, мол, с премьером «похожи характером» в способности к жестким действиям, и это, по его мнению, «позволит проводить единую линию».
К сожалению, жесткость Путина проявилась совсем не так, как жесткость Ельцина.
II. ПУТИН ВОЗОБНОВЛЯЕТ ВОЙНУ
И ОПЯТЬ БОЙНЯ В ЧЕЧНЕ
«Попытка свержения конституционного строя»
Главные события в Дагестане, послужившие запалом второй чеченской войны, как уже говорилось, начались в конце июля − начале августа 1999 года. 2 августа ближе к вечеру появились сообщения, что в Цумадинском районе вблизи чеченской границы «более часа» идет бой между правоохранительными органами и «ваххабитами».
Впрочем, уже через полчаса пришла успокаивающая информация: «ситуация с вооруженным столкновением нормализуется». Она сопровождалась безапелляционным утверждением: «инцидент был спровоцирован с сопредельной стороны, из Чечни».
Этому скоротечному инциденту подозрительно скоро, уже на следующий день, по всем признакам, без особого разбирательства, была дана предельно широкая интерпретация: некий «высокопоставленный руководитель спецслужб Дагестана» расценил его как попытку свержения конституционного строя в республике, предпринятую «религиозными экстремистами, которыми руководят определенные силы из Чечни и зарубежья». По словам этого «высокопоставленного руководителя», «в течение месяца, к концу первой декады сентября», экстремисты, начав с Цумадинского района, собирались «утвердить исламскую республику» на всей территории Дагестана.
Правда, уже 5 августа министр внутренних дел республики Адильгерей Магомедтагиров категорически опроверг сообщение о якобы готовящемся в Дагестане и подготовленном в Чечне вооруженном мятеже. «Распространение в СМИ непроверенных сообщений направлено на то, чтобы сеять страх и панику среди населения, рассерженно заявил министр. При этом делается попытка изобразить ситуацию в республике как крайне неустойчивую и неуправляемую».
Что-то там у них не заладилось. Не состыковалось. То ли министру забыли сообщить, что у него под боком созрел такой мощный заговор, то ли он проявил упрямство, не согласился подтвердить, что на подведомственной ему территории такое вообще возможно. Оно и понятно: подтвердить это – согласиться, что ситуация в Дагестане «крайне неустойчивая и неуправляемая», означало бы расписаться в собственной некомпетентности и профнепригодности.
Снова Басаев...
Следующий шаг к войне был сделан 7 августа (эта дата тоже уже называлась). В этот день утром появилась информация, что из Чечни в Ботлихский район Дагестана проникла группа примерно из пятисот боевиков, которая захватила два высокогорных села. Руководит этой группой все тот же Шамиль Басаев.
Опять-таки подозрительно быстро, несмотря на то, что все происходило в отдаленной высокогорной местности, было установлено, что в составе группы не только чеченцы и дагестанцы, но также украинцы, узбеки, таджики, арабы, афганцы, турки. Позже «появятся» еще и негры… В общем «международный терроризм», что и требовалось доказать.
В этот же день последовало заявление генерального представителя Чечни в Москве, что «официальный Грозный не имеет никакого отношения к боевикам, захватившим сегодня два населенных пункта в высокогорном районе Дагестана». Но кого же это интересовало? Для московской «партии войны» было вполне достаточно, что боевики пришли из Чечни и во главе их стоит один из ближайших сподвижников чеченского президента Аслана Масхадова.