«В одном из своих последних интервью, – писал журналист, – Горбачев сказал, что «Президент России не справляется со своими обязанностями». Теперь он как бы имеет возможность убедиться в обратном. Что свободой передвижения Горбачева распоряжается именно президент России, причем в лучших традициях телефонного права, стало очевидно, когда умер Вилли Брандт. На похороны даже из тюрьмы отпускают. Председатель Конституционного суда, напомню, объяснил: «Мне позвонил президент…» Но если это так, то, позвольте, никакими конституционными нормами такое вторжение президента в частную жизнь граждан – Горбачев ли это или кто другой – не предусмотрено. С точки зрения прав человека оно вообще беспардонно… И тут уже не об обычном телефонном праве приходится вспоминать. Есть термины более точные. Например, режим абсолютной личной власти».
Слова возмущения этим не ограничивались. В тех же «Московских новостях» появилась телеграмма известного поэта Евгения Евтушенко:
«Отнятие права свободного выезда у человека, который вернул это право всем остальным согражданам, – это неблагодарность, и слова точнее не найти… Горбачев принадлежит не только России, но всему человечеству, и запирать его в темный чулан, как провинившегося ребенка, провинциально, некультурно. Неужели после варварской диктатуры и демократия у нас будет варварская?»
Грачев:
«Операция была осуществлена с помощью внушительной группы вооруженных милиционеров и омоновцев, блокировавших на рассвете 13 октября центральный вход в здание, и прибывшими почти одновременно с ними пикетчиками РКРП, анпиловской «Трудовой России». Приехавшего на работу Горбачева пикетчики встретили криками «предатель», милиция не пропускала его в «реквизированное» здание, а собравшаяся перед подъездом российская и мировая пресса с наслаждением интервьюировала бывшего президента, обращавшегося к ней с крыльца и вполне естественно вошедшего в роль политического диссидента и правозащитника. На вопрос журналиста, как он оценивает отношение к нему главы российского государства, Михаил Сергеевич ответил без обычной дипломатии: «как дерьмовое».
Тут забавно, что против Горбачева ополчились и неистовые большевики-анпиловцы. Обычно главной целью их нападок был как раз Ельцин и «дерьмократы».
О том, что на его Фонд совершен налет, Горбачев узнал окольным путем – из Франции от писателя Владимира Максимова. По словам Горбачева, Максимов позвонил ему 14 октября вечером и сообщил, что французское телевидение передало информацию о выселении Горбачев-фонда по указу Ельцина. (Как видим, тут некоторое различие в упоминаемых датах: Грачев называет 13 октября, сам Горбачев все переносит на два дня позже; но это, я думаю, несущественно). Горбачев (в «Московских новостях»):
«Утром приехал к зданию Фонда и увидел, что оно оцеплено милицией, как какое-то шпионское гнездо. Тут же подъехал Аркадий Мурашов (начальник ГУВД Москвы. – О.М.) Знаете, мне показалось , что ему стыдно участвовать в этой акции, он просил меня не переживать и не делать далеко идущих выводов.
Первая реакция, конечно, эмоциональная: неужели это «бесовство» происходит по воле властей? Но хотя я человек эмоциональный, я всегда владею своими чувствами.
Поддаваться в такой ситуации панике, растерянности недопустимо. Так вот, когда я увидел милицию, возбужденных сотрудников и толпу журналистов, первое, что я сказал: «давайте успокоимся». Давайте успокоимся и попытаемся понять, что же на самом деле случилось, потому что меньше всего я хотел бы расширения этого конфликта».
Сам Горбачев главным поводом для налета посчитал все тот же свой отказ являться на заседания Конституционного суда. В «Московских новостях» он пишет, что об этом отказе он заявил заранее, предупредил о нем председателя КС Зорькина. Так почему же именно сейчас началось такое давление на него? Горбачев опять-таки связывает это с неудачным, по его мнению, ходом реформ: