«Не кажется ли, что, чем очевиднее неуспех реформы, тем больше обвинений обрушивается на Горбачева? Тем более, после того, как я начал открыто критиковать политику российских властей».
И далее Горбачев уже прямо обрушивается на своего вечного оппонента, дает ему самую нелестную характеристику:
«Да, наши отношения с Президентом России достаточно сложны. Я всегда считал его больше разрушителем, чем созидателем, идеальным оппозиционером. Мне кажется, мои опасения оправдываются. Но, тем не менее, я открыто и искренне говорю, что желаю ему успеха в реформах.
Мало ли кто как к кому относится? Разве сейчас время выяснять отношения? Хотя, конечно, в такой сложной ситуации, как мы оказались, очень заманчиво найти врага и заставить его отвечать за все ошибки. Я очень боюсь, чтобы мы не потеряли голову окончательно, не поддались этому желанию схватить друг друга за горло... Это было бы сумасшествием. Сегодня надо бы все распри оставить позади и, как во все тяжелые для России времена, объединиться».
Как видим, отношение к радикальным экономическим реформам, начатым в России, у Горбачева в этот момент все-таки еще как бы двойственное: с одной стороны, он считает их неудачными, уверен, что, начав их, пошли «не туда», с другой – желает Ельцину успехов в их осуществлении. Впрочем, такое пожелание – скорее, фигура вежливости, дипломатии, нежели истинная оценка самих реформ. Оценка у Горбачева, повторяю, – отрицательная. В дальнейшем никакой двойственности оценок и вовсе не будет, только уничтожающая, беспредельная критика.
В опубликованной заметке Горбачев вновь отрицает, что собирается создавать какую-то свою партию и начинать борьбу за власть, что вокруг него «концентрируются какие-то силы, которые стремятся противопоставить себя властям». Он занимается своим Фондом и увлечен этой работой. Естественно, он следит за политической жизнью и его симпатии – на стороне партий, входящих в «Гражданский союз», хотя сам он, разумеется, не принадлежит ни к одной из трех составляющих его партий.
«Гражданский союз» возник в июне того года и представлял собой коалицию партий и фракций «центристской» ориентации – пытавшейся нащупать «середину» между правительством Ельцина – Гайдара и их противниками. Эта-то «срединность», видимо, и привлекала Горбачева: быть жестким противником Ельцина в той ситуации он все же не хотел.
Собирается ли он в дальнейшем активно участвовать в политике? Такой вопрос, по словам, Горбачева, ему часто задают. Его ответ на этот вопрос – уклончивый: он, «конечно, размышляет об этом»…
Завершается публикация в «Московских новостях» довольно неопределенной рекомендацией, как спасти Россию. Впрочем, есть там и обида, что его к спасению не привлекают, а вот, напротив, подвергают гонениям:
«Мне вообще кажется: для того, чтобы спасти Россию, вывести ее из кризиса, надо использовать весь потенциал общества, все силы, в том числе тех людей, кто начинал перестройку. Надо подумать о формуле, как привлечь всех, и мы готовы такую формулу предложить. Пусть новые власти позовут всех к сотрудничеству. Но... не зовут, им и так все ясно. Наивно думать, что эпоха задуманных тогда (в 1985-м. – О.М.) реформ кончилась. Она только начинается. И кому выгодна междоусобица, все эти скандалы вокруг Горбачева, когда надо спасать Россию?..»
В конце концов, конфликт вокруг Фонда Горбачева удалось урегулировать. Совсем уж на улицу его не выкинули, позволили арендовать часть «отобранных» помещений. Позже на деньги, заработанные рекламой, лекциями, книгами, теми, что предоставили спонсоры, Горбачев построил и купил для Фонда новые здания.
Эту поддержку нельзя было не учитывать…
Для постороннего глаза эти достаточно примитивные, в советском духе, «наезды» на Горбачева были как бы беспричинными, а потому склоняли многих на сторону экс-президента СССР, заставляли сочувствовать ему. Однако, как уже говорилось, окружение Ельцина, да и он сам, видимо, располагали информацией о настроениях, побуждениях, планах Горбачева, которые были неведомы широкому кругу граждан. В обстановке тяжелой, можно сказать, смертельной борьбы с противниками реформ эта информация не могла не тревожить Ельцина. Горбачев все более проявлял себя как противник проходивших в России экономических преобразований. Если бы он открыто вступил в ряды тех, кто сражался против президента и правительства, это, без сомнения, значительно усилило бы наступающую антиельцинскую армаду. Так что меры давления на Горбачева, сами по себе довольно неловкие, можно рассматривать как предупредительные сигналы, которые Ельцин посылал Горбачеву: остерегитесь примыкать к моим противникам, не торопитесь, подумайте!