«Начали упираться в стенку… Горбачев больше всего боится прикасаться к партийно-бюрократической машине, к этой святая святых нашей системы…» Вот тот момент, когда Ельцин начал чувствовать: с перестройкой происходит «что-то не то». От Горбачева исходит поток слов. Слова, слова, слова… А дело стоит на месте. Дело буксует. Правда, Ельцин еще не вполне осознает, в чем главная проблема. Проблема не только в том, что генсек боится трогать партийно-бюрократическую машину. Скоро всем станет достаточно ясно: главная проблема в том, что Горбачев нацелен на сохранение и «улучшение» социализма, а потому не желает идти на радикальные экономические реформы. Между тем реформы необходимы: ситуация в экономике становится все хуже и хуже.
Так или иначе, публичная ельцинская критика генсека, как уже сказано, не могла не достигнуть ушей Горбачева. При этом, естественно, у Ельцина ухудшились отношения не только с Горбачевым, но и с другими членами Политбюро.
«Постепенно я стал ощущать напряженность на Политбюро по отношению не только ко мне, но и к тем вопросам, которые я поднимал. Чувствовалась какая-то отчужденность. Особенно ситуация обострилась после нескольких серьезных стычек на Политбюро с Лигачевым по вопросам льгот и привилегий. Так же остро поспорил с ним по поводу постановления по борьбе с пьянством и алкоголизмом, когда он потребовал закрыть в Москве пивзавод, свернуть торговлю всей группы спиртных напитков, даже сухих вин и пива».
Отмена льгот и привилегий для чиновников – это было одно из главных требований, которые тогда, еще робко, но потом все уверенней, начали выдвигать демократы и которое подхватил Ельцин. Всем памятны его поездки в городском транспорте в качестве обычного пассажира (вот ведь, можно, оказывается, обойтись и без «членовоза»!), его посещение районной поликлиники в качестве обычного пациента… У его коллег из Политбюро, прежде всего у Лигачева, это вызывало страшное негодование: популизмом занимается товарищ Ельцин!
Еще одна конфликтная точка – та самая антиалкогольная кампания, одним из главных инициаторов которой опять-таки был Лигачев.
В общем, как бы сама судьба подталкивала их, Ельцина и Лигачева, к решительной схватке. Кто бы мог подумать в апреле 1985-го, когда Лигачев перетаскивал Ельцина в Москву, что такое будет возможно.
Кампания восьмидесятых годов против алкоголизма – это отдельная тема. Конечно, пьянство – трагедия нашей страны, нашего народа. Не побоюсь сказать – это, возможно, одна из причин, прямиком ведущая его к погибели. Но, увы, никто еще не придумал, как разумно и с надлежащим результатом поставить преграду этому. Не придумали и тогда, в середине восьмидесятых. Как это часто у нас бывает, все принялись делать через ж… Через одно место. Одним из главных затейников этого антиалкогольного действа, как уже сказано, был Егор Лигачев. Ельцин:
«Вся его (Лигачева. – О.М.) кампания против алкоголизма была просто поразительна и нелепа. Ничто не было учтено, ни экономическая сторона дела (как известно, доходы от продажи вина и водки издавна составляют в нашем отечестве одну из главных доходных статей бюджета. – О.М.), ни социальная, он бессмысленно лез напролом, а ситуация с каждым днем и каждым месяцем ухудшалась».
Ну, а что же главный тогдашний российский начальник? Он-то почему не прислушивался к разумным аргументам? Ельцин об этом не однажды разговаривал с Горбачевым, но тот «почему-то» занял выжидательную позицию, хотя, по словам Ельцина, «было совершенно ясно, что кавалерийским наскоком с пьянством, этим многовековым злом, не справиться».
Между тем, нападки на Ельцина ужесточались. Лигачева тут особенно усердно поддерживал Соломенцев (в ту пору – не только член Политбюро, но и председатель Комитета партийного контроля) Ельцину приводили в пример республики: на Украине на сорок шесть процентов сократилась продажа винно-водочных изделий… Ельцин:
«Я говорю: подождите, посмотрим, что там через несколько месяцев будет. И действительно, скоро повсюду начали пить всё, что было жидким. Стали нюхать всякую гадость, резко возросло число самогонщиков, наркоманов».