Пусть эта книга будет первым камешком, кирпичиком в основании этой постройки. В нашей истории не может быть такого пробела, зияющей дыры, заполненной мифами, дешевыми стереотипами, расхожими мнениями и, что уж греха таить, откровенной неправдой, кому-то выгодной или кому-то удобной.
Я начал работать над биографией еще при жизни Б. Н. Ельцина. Надеялся, что он прочтет ее в рукописи, но не успел. Может быть, просто не хватило времени, а может быть, интеллектуального мужества, чтобы успеть.
В книге использованы не только открытые материалы и документы, имеющиеся в печати, но и интервью, которые публикуются здесь впервые. Мне очень помогли в работе друзья, коллеги-журналисты, члены семьи Бориса Николаевича. Искренне признателен им за это.
«Староверцы» (1930—1980-е)
Ельцин никогда не ругался матом…
Зная этот факт биографии моего героя, я пытался найти ему какое-то объяснение.
В России ведь практически нет людей (по крайней мере мужского пола), которые хотя бы эпизодически не употребляют этой лексики в своей речи. Ельцин вырос в очень простой крестьянской семье, на Урале. Город Березники — это огромный «химзавод», а «химзавод» — это почти всегда заключенные, а заключенные (зэки) — это как раз те самые люди, которые, по меткому выражению, не ругаются, а разговаривают на этом языке.
Да и дальше — общежитие, стройка, строительное управление, авралы, общение с рабочими, очень плотное и почти всегда — конфликтное; потом обком партии, в общем, мат сопровождал Ельцина всю его сознательную жизнь. По крайней мере, при нем матерились, ругались, «крыли», но он в ответ — никогда.
«Расколоть Борю» пытались многие. Говорят, заключали даже пари, ставили ящик коньяку, что расколют, но — всегда проигрывали. Самоограничение это было не искусственным, оно — почти физиологического свойства.
Больше того, во второй половине жизни Ельцина, когда многим уже была известна эта его особенность, его подчиненные или просто люди, с которыми он общался, скрывали, прятали, давили в себе привычные слова. А те, которые не знали или не давили, потом порой за это расплачивались.
Так, госсекретарь (была тогда такая должность), а до этого — фактически начальник ельцинского штаба, свердловский депутат Геннадий Бурбулис во время застолья после очередной ельцинской победы встал произносить тост и начал материться, да еще при женщинах.
Вскоре Ельцин напишет в своих «Записках…»: мол, я от него устал. Бурбулиса рядом с ним в этот момент уже не было.
Вообще-то (отмечу в скобках) Бурбулис, помимо своих демократических взглядов, был еще и образованным, интеллигентным человеком. К эпизоду этому я позднее вернусь, попробую расшифровать загадку, а пока — еще один эпизод. Вечеринка, устроенная министром безопасности РСФСР Виктором Баранниковым в честь победы над путчистами в 91-м году, была смазана… тяжелым армейским матом Руцкого.
Пройдет два года, и Руцкой, с другими мятежниками 93-го, с тем же Баранниковым, отправится в автобусе прямиком в Лефортово. Нет, конечно, не потому что ругался матом при дамах (и при Ельцине), совсем не поэтому. Но какая-то линия здесь прослеживается.
Как пишут некоторые мемуаристы, Горбачев любил «подпускать матерок» в своей деловой речи, в том числе и во время заседаний Политбюро. Ельцина это наверняка коробило.
Было бы, например, понятно, если бы Ельцин при всем при этом был очень вежлив и тактичен, держался всегда мягко и боялся обидеть кого-то. Так ведь нет, ничего подобного! Практически на всех своих постах он вел себя с подчиненными довольно резко, порой очень жестко, отчитывал их («Папа мог поговорить очень вежливо, но ТАК вежливо, что эта вежливость доводила некоторых до полубессознательного состояния», — вспоминает дочь Ельцина Татьяна) — тому есть немало свидетельств. Возможно, мат в таких случаях, напротив, как-то снижает ситуацию, делает ее попроще, более свойской, что ли, — но факт остается фактом: резкий, конфликтный Ельцин совершенно не употреблял в своей речи этих слов. При этом всегда и всем на работе он говорил «вы», исключений из этого правила почти не существовало.
Можно находить разные объяснения этой странной для русского человека особенности. Ну, скажем, знаменитая «дистанция» Ельцина. Или то, что он выбрался из самых низов на самый верх, выбрался стремительно, только благодаря себе, своему упорству, своей воле, и общепринятый мат был ему противен, был для него принадлежностью социального дна, блатного языка послевоенной улицы, той нищеты, того ужаса, от которого он уехал из Березников в Свердловск, в институт. И это объяснение тоже вполне подходит.