Хотя добросердечная Клавдия Васильевна неизменно принимала сторону старшего сына, было бы неправильно считать ее воплощением милосердия и кротости. Друг детства Бориса, Владимир Жданов, в 2001 году рассказал репортеру, что тетя Клава, как звала ее местная детвора, была человеком дисциплинированным и не слишком баловала сына: «Она была женщиной очень волевой и строгой… [Он] не мог ослушаться маму ни в чем. Если она говорила: „Делай уроки“, он тут же садился и делал»[134]. Став взрослым, Борис усвоит подобную манеру обращения с подчиненными ему людьми, не принадлежащими к кругу семьи.
Не следует считать, что отношения Бориса с Николаем Игнатьевичем состояли из одних лишь острых углов. Отец был натурой творческой, и Бориса это всегда восхищало. Вот что он пишет в «Исповеди»:
«Отец все время что-то изобретал. Например, мечтал изобрести автомат для кирпичной кладки, рисовал его, чертил, придумывал, высчитывал, опять чертил, это была его какая-то голубая мечта. До сих пор такой автомат никто не изобрел, к сожалению, хотя и сейчас целые институты ломают над этим головы. Он мне все рассказывал, что это будет за автомат, как он будет работать: и кирпич укладывать, и раствор, и затирать, и передвигаться как будет — все у него было в голове задумано, в общих схемах нарисовано, но в металле осуществить идею ему не удалось»[135].
Николай привил сыну свою живость, трудовую этику, научил его плотницкому делу и умению играть на ложках. Ему же Борис обязан своей любовью к бане. В русской бане влажный пар, парная чередуется с обливанием холодной водой или купанием в бассейне. Такая процедура очищает кожу и успокаивает ум. Русские считают, что баня укрепляет организм и готовит человека к жизненным испытаниям. Туда обычно ходят в компании знакомых своего пола, и такое совместное времяпрепровождение укрепляет мужскую дружбу, в чем Борис Ельцин не раз имел возможность убедиться.
Рассказ Ельцина о жизни в Березниках — самая художественная часть его мемуаров, но ей недостает деталей, да и положиться на рассказчика можно не всегда. Мы знаем, что два года, с 1937-го по 1939-й, мальчик не учился. После детского сада в Казани он жил дома с матерью и маленьким братом[136]. Шесть лет, с 1939-го по 1945 год, Ельцин учился в железнодорожной школе № 95, принадлежавшей Министерству путей сообщения СССР (сам Ельцин ее не называет), и еще четыре года, с 1945-го по 1949-й, посещал городскую десятилетнюю среднюю школу № 1, или школу имени Пушкина (ее название в мемуарах присутствует). Общался Борис исключительно с мальчишками. Многие его друзья по первой школе были сыновьями офицеров, учившихся в военном училище, переведенном в Березники из осажденного Ленинграда[137]. В 1946 году Пушкинская школа, куда Борис ходил уже второй год, в соответствии с советской образовательной политикой стала мужской[138]. Однако как в школе, так и дома власть чаще всего была в руках женщин (что было нормально для общества, где десятки миллионов мужчин служили в армии или погибли во время войны). Из 26–27 млн советских жертв войны около 20 млн были мужчинами. В 1946 году женщин в возрасте от 20 до 30 лет было в полтора раза больше, чем мужчин того же возраста. Урал дал армии 2 млн солдат, из которых погибло более 600 тысяч[139].
В своих мемуарах Ельцин подчеркивает важную роль детства в своей жизни: «…оттуда все примеры, которые ребенок усваивает очень прочно, навсегда»[140]. В это время, когда человеческая психика еще очень лабильна, начинает формироваться то, что я называю его личными сценариями, — характерные черты, установки и способы поведения, которые снова и снова возникают на протяжении взрослой жизни[141]. Таких сценариев у него было пять: умение выживать, чувство долга, стремление к успеху, желание испытать свои силы и бунтарство.
Гнетущая бедность, пережитые притеснения и тяжелый характер отца — все это вынудило Бориса Ельцина научиться выживать в любых условиях. С начала войны с Германией в 1941 году и до 1947 года в березниковских школах не было центрального отопления — только печки, которые топили дровами; зимой в чернильницах иногда замерзали чернила. Как и остальные ученики, Ельцин часто писал на разрезанной оберточной бумаге. По воспоминаниям Жданова, друга детства Бориса, семья «перебивалась, как могла»[142]. Постепенный отказ от продуктовых карточек в СССР в середине 1930-х годов слегка улучшил снабжение в Березниках, хотя для большинства жителей западного мира такая ситуация показалась бы настоящим голодом[143]. Карточки были восстановлены во время войны. Мать Бориса позже вспоминала:
135
137
Жданов упоминает (
138
По распоряжению Сталина, во время и после войны в СССР были раздельные мужские и женские школы. Совместное обучение возобновилось с 1954 года.
139
См.:
141
Я использую термин «сценарии» в том же смысле, в каком другие биографы используют термины «внутренние мифы» и «Я-концепции». См.:
142
143
Показательными являются поставки продуктов в Соликамск в 1938 году. На каждого жителя приходилось 1,1 кг мяса, 2,4 кг колбасы, 3,9 кг рыбы, 1 банка консервов, 100 г сыра и 2,6 кг макарон. Самыми тяжелыми были 1932–1933 годы, когда ввели продуктовые карточки. На Урале рабочие получали в день 450 г хлеба или суррогата, 450 г картошки и стакан молока.