Поначалу Ельцин поддерживал контакт со своим предшественником и заступником Яковом Рябовым. «Он часто звонил, — вспоминал Рябов, — советовался по любым серьезным вопросам». Приезжая в Москву, Ельцин обязательно бывал у Рябова в его кабинете в ЦК и на даче. «У нас была дружба не только официальная, но и неформальная, семейная»[302]. В феврале 1979 года Рябов попал в опалу из-за неосторожного замечания о состоянии здоровья Брежнева, сделанного им в присутствии Ельцина на полузакрытой встрече в Нижнем Тагиле и впоследствии переданного кем-то Брежневу. Рябов считал, что «стукачом» был Юрий Корнилов, который в то время возглавлял областной КГБ. Необдуманное высказывание использовал министр обороны СССР, Дмитрий Устинов, чтобы настроить Брежнева против Рябова. Раньше Устинов занимал место Рябова в Секретариате ЦК, и они несколько раз ссорились по поводу танкостроения. В 1976 году Устинов хотел, чтобы это кресло занял один из его протеже, и воспринимал Рябова как угрозу. Через неделю Брежнев известил Рябова о том, что его переводят в Госплан. Официально его вывели из Секретариата на Пленуме ЦК 17 апреля 1979 года[303]. Вплоть до 1983 года он занимал должность первого заместителя председателя Госплана, а затем был министром внешней торговли, заместителем премьер-министра и советским послом в Париже — посты значительные, но явно проигрывающие в сравнении с его положением с 1976 по 1979 год.
Ельцин, отношения которого с Рябовым всем были прекрасно известны, опасался за собственное «политическое здоровье». «Борис Николаевич болезненно воспринимал неудачу Рябова» и на даче вел «долгие беседы по ночам» со свердловскими коллегами. Он чувствовал, что провал Рябова «на какое-то время закрывал дорогу другому лидеру из Свердловска», и был настороже[304]. Через два месяца после смещения Рябова в Свердловске произошла вышеупомянутая утечка спор сибирской язвы, с этим скандалом был связан и маршал Устинов. Ельцин «был настолько разъярен отказом от сотрудничества [со стороны военных], что примчался к военному городку № 19 и потребовал, чтобы его впустили». По личному распоряжению Устинова ему отказали. Как член Политбюро, знавший еще Сталина, Устинов «намного превосходил провинциального партийного начальника»[305]. Журналистам в 1992 году Ельцин сказал, что не оставил этого дела. Он побывал у председателя КГБ Юрия Андропова, на Лубянке. По утверждению Ельцина, Андропов «позвонил Устинову и приказал ему закрыть этот центр». Андропов не мог буквально отдать приказ Устинову, который в политическом плане занимал не менее высокое положение, но он мог надавить на министра обороны и вынудить его принять решение, если, конечно, эта сцена не была просто разыграна для Ельцина. В любом случае, Ельцин считал, что Андропов вмешался, и программа была закрыта. В 1980-х годах он узнал, что производство было просто перенесено в другое место[306]. Завод, изготовлявший биологическое оружие, был переведен в Казахстан, а в военном городке № 19 остались испытательный полигон и хранилище. Обо всем этом Ельцин, возглавивший постсоветскую Россию, расскажет президенту США Джорджу Бушу в феврале 1992 года.
Почувствовав свою уязвимость, Ельцин проявил немалую хитрость и обратился к соратнику Брежнева Андрею Кириленко, который занимал пост первого секретаря Свердловского обкома до Константина Николаева и Рябова. После того как Брежнев сообщил Рябову плохие новости, тот заглянул к Кириленко; Кириленко был шокирован и испугался, что волна может затронуть и его[307]. Но Кириленко был политиком кремлевского ранга и имел давние и тесные связи с Брежневым (они сотрудничали на Украине еще в 1940-х годах), что помогло ему сохранить свое положение до смерти Брежнева в 1982 году. Кириленко всегда выступал за инвестиции в тяжелую промышленность и не пользовался популярностью у свердловской элиты, но ни это, ни усиливающаяся дряхлость «дяди Андрея», как его прозвали обкомовские аппаратчики, не мешали Ельцину регулярно навещать Кириленко и каждый год 8 сентября звонить ему и поздравлять с днем рождения[308].
302
Яков Рябов, интервью из архива «Проекта интервью членов Центрального комитета КПСС. Университета Глазго» (расшифровка предоставлена С. Уайтом). Рябов зашел настолько далеко, что утверждал, что Ельцин в конце 1970-х годов «был полностью под [его] влиянием».
303
Когда в Нижнем Тагиле Рябова спросили о Брежневе, он ответил, что Политбюро и Секретариат вполне способны «прикрыть заболевшего руководителя». Этот случай описан в книге:
305
306
Борис Ельцин: Я не скрываю трудностей и хочу, чтобы народ это понимал // Комсомольская правда. 1992. 27 мая.
307
Некоторые западные советологи истолковали смещение Рябова как ослабление позиций Кириленко. Я не вижу прямой связи, но из слов Рябова ясно, что тот случай заставил Кириленко понервничать. «Я посидел у Кириленко, чувствовал его растерянное состояние и беспомощность. Я его успокоил, заявив, что на ПБ [Политбюро] я скандал не закачу и выступлю с достоинством. Он меня поблагодарил, и мы расстались с ним до заседания ПБ».