В Москве Чудак становится начальником спортивной организации. Поражаев спрашивал: «Зачем ты пошел туда? Как это случилось?» Чудак отвечает: «Я думал, что если стану начальником, то буду человеком». Поражаев ему советует: «Впредь изволь поступать наоборот: сначала стань человеком, а потом уж будь начальником».
В Москве Чудак влюблялся в молодую женщину, принимал участие в забеге и ставил рекорд на стадионе. В театре, во время спектакля, он гнался за отрицательным персонажем, которого собирался съесть. Ему по вкусу только плохие люди. На ученом совете, куда Поражаев привел Чудака, он чуть не съел Крохалева. Основной комедийный эффект порождал контраст между цивилизованным миром и наивным Чудаком.
В конце фильма Поражаева отправляли в космическом корабле на далекую планету исследовать неизвестную цивилизацию (фильм был снят еще до полета Гагарина). Чудак проникал в ракету зайцем. Поражаев, пытаясь оставить своего друга на Земле, хотел выпихнуть его в иллюминатор и выпал сам вместе с ним. Приземлились они в горах, где жили соплеменники Чудака. Чудак, попрощавшись с Поражаевым, возвращался в свое племя, чтобы «научить их стать людьми». Сам Рязанов определил жанр фильма как «комическую ненаучную фантастику».
Рязанов сначала предложил роль Чудака Игорю Ильинскому. Но в сценарии было много сцен с бегом, прыжками, лазанием по горам, что подразумевало хорошую физическую форму. И хотя Ильинский был крепок для своих лет, но все же быстро стало ясно, что эта роль – для молодого человека. Для трюков хотели пригласить дублера.
«У Игоря Владимировича имелись кое-какие претензии к самому сценарию, но мы с Зориным обещали переработать сцены, вызывающие его тревогу. В общем, я отмел все возражения актера и уломал его. Я очень любил Ильинского и был уверен, что вместе мы преодолеем все. За спиной маячила недавно законченная и прошедшая с успехом «Карнавальная ночь».
Начались съемки. Они шли туго, со скрипом. Я не мог найти стилистику картины, степень ее условности. Кроме того, постепенно выяснилось, что интуиция не подвела Ильинского. Наивность, детскость, непосредственность Чудака получались у актера прекрасно сыгранными, но явно противоречили его психофизической природе и возрасту. Оказалась также непосильной и тяжелейшей физическая нагрузка. Когда же трюки вместо артиста исполнял дублер, становилось сразу ясно, что их делает каскадер, а не сам исполнитель. Все это Ильинский понял гораздо раньше, чем я. Он сказал мне, что не чувствует себя вправе играть эту роль и отказывается. Постепенно я и сам пришел к этому же выводу и согласился со своим любимым артистом.
Ошибка была, конечно, обоюдной, но главная доля вины лежала на мне. Именно я породил эту идею – пригласить Игоря Владимировича. Я безгранично верил в его возможности, но не учел ни возраста, ни индивидуальности актера и недостаточно трезво оценил противопоказания. Режиссерская напористость на этот раз повредила мне. Мы расстались, не испортив ни на йоту наших добрых отношений…»[10]
Роль Чудака в фильме «Человек ниоткуда» сыграл блистательный Сергей Юрский
Главного героя фильма по кличке «Чудак» сыграл Сергей Юрский.
В «Человеке ниоткуда» широко использовался «юмор абсурда». Нелегко было найти и манеру актерской игры. Актеров тянуло на театральность, высокопарность, а природе кинематографа это противопоказано.
Премьера состоялась в Доме кино. Критики отнеслись к фильму доброжелательно – в нем было много нового и необычного. Но рядовой зритель растерялся. Мнения разделились от полного неприятия до горячего одобрения. Публика оказалась неподготовленной к восприятию. На заводах, в научно-исследовательских институтах, на различных предприятиях создатели фильма проводили показы и обсуждения. Массовый выпуск был намечен на осень 1961 года.
22 июня 1961 года в газете «Советская культура» под рубрикой «Письма зрителей» напечатали разгромную статью о «Человеке ниоткуда». Называлась она «Странно».
«В фильме “Человек ниоткуда” есть некоторые интересные, занимательные сцены, смешные эпизоды. Есть и красивые виды Москвы. Но для большого фильма этого мало. Нужны мысли, нужна четкая и определенная идейная концепция, ясная философская позиция авторов, но именно этого не хватает в фильме. Ибо “философия”, заключенная в сценарии Л. Зорина, – это либо брюзжание, слегка подкрашенное иронией, либо двусмысленные (в устах людоеда) и невысокого полета афоризмы, вроде того, что нет ничего приятнее, чем съесть своего ближнего. Попытки же уйти в область чистой эксцентрики и гротеска приводят лишь к бессмысленному трюкачеству и погрешностям против художественности. В таком, я бы сказал, балаганном стиле сделаны заключительные эпизоды картины – космический полет…»