— Можешь уйти. Прямо сейчас. И в Медвежью долину никогда не возвращайся.
— Ого! — Раф зашевелил густыми бровями в притворном ужасе. — Чем еще пугать вздумаешь?
— Умрешь, — холодно улыбнулась Катрин.
— Ну да, у тебя же меч есть, — мужчина опустил ладонь на рукоять кукри, висящего у бедра девушки. — И как, ничего ножичек? Может, поменяемся? У меня куда длинней оружье отыщется, а у тебя «ножны». Проверим?
Кукри, в данный момент, был Катрин не очень нужен. А вообще пора было переходить к делу. Нечего томить зрителей.
…Короткий удар лбом в лицо. Нос на рыжей харе хрустнул. Девичье чело оказалось на удивление твердым. Мужчина сдавленно ухнул и отпустил чужое оружие. Вовремя. Катрин уже разогнулась… в обеих руках по ножу. Леди-гостья шагнула вперед, сделала пируэт вокруг ошеломленного, еще только тянущегося к сломанному носу, Рафа… Мелькнули тусклые клинки. Двое нехороших дяденек стали оседать на утоптанную землю… Раф еще не успел осознать, что число его соратников катастрофически уменьшилось, а рука в звенящих браслетах схватила его за немытые волосы, запрокинула голову. Движение клинка обреченный мужчина не уловил…
…Катрин поморщилась. Вышло грязновато. Широкий веер крови окропил окружающих. Валясь на землю, самец еще и отвратительно захрипел. Да, в каком-то смысле резать глупых и самонадеянных людей куда проще, чем баранов…
…После мгновения немой паузы, в толпе завизжали. Счастливчики, стоящие с краю, бросились по домам, остальные пятились, в ужасе отдавливая друг другу ноги. Катрин оказалась на пятачке в окружении трех тел и Энгуса с лошадьми. Раф, зажимая обеими руками перерезанное горло, хрипел и сучил ногами. Двое его дружков, получив сталь в печень и под лопатку, на какие-то проявления эмоций были уже не способны.
— Иди-ка сюда, красавчик, — поманила Катрин четвертого члена шайки. В руке был зажат нож и жест вышел излишне убедительным. Беспалый в ужасе замотал головой и попятился. Вообще-то гостья его убивать не собиралась, но бедняга совсем спятил от страха. Когда он присел и попытался заслониться худеньким мальчишкой-подростком, Катрин метнула нож. «Лепесток» с глухим стуком пробил пустой лоб и бунтарь-инвалид повалился, увлекая за собой мальчишку. Мальчишка завопил. Катрин шагнула к ним, за шиворот вздернула на ноги легкого, как чучело, подростка.
— Спокойно, бойскаут.
Подросток подавился криком, попятился. Ужаса в его глазах было не меньше, чем у покойного беспалого.
…Нож в черепе засел плотно. Пришлось наступить мертвецу на грудь. Катрин брезгливо стряхнула с «лепестка» липкую жижу. В поредевшей толпе кто-то сдавленно всхлипывал, но, в общем и целом, стояла тишина. Мертвая.
— Еще вопросы по ведению будут? — осведомилась Катрин у замершего столбом старосты.
— Нет, миледи, — сипло пробормотал тот. — Они-то того, диковатые, — он показал на лежащие тела. — Из Дубника. Всего четыре года здесь. Приблудились. Темные люди…
— Угу, — девушка пнула сапогом тело, наконец, отошедшего в лучший мир Рафа. — Вас, должно быть, его масть обманула. Ну, этот рыжий вам счастья точно не принес. Вижу, остальные добрые и рассудительные селяне уже догадались, что хранить верность «Двум лапам» выгода прямая?
— Да, миледи. Не сомневайтесь, — заверил предводитель мирных хлеборобов.
— Прекрасно, — Катрин небрежно сунула ножи в ножны. — А то я уж начала разочаровываться в вашем гостеприимстве. И в вашем чувстве долга.
— Да что вы, миледи! Мы, и правда, люди темные, дремучие, в глуши живем. Грамотных нет, умом сплошь туговаты. Простите, что сразу вас не признали. Времена нынче смутные, кого только не встретишь на безлюдье.
— Это точно. Что интересно, они — времена — всегда смутные, — леди вставила ногу в стремя.
— Не желаете ли разделить с нами трапезу, миледи? Сейчас все готово будет. Стол наш не богат, но мы будем счастливы вас принять. Оно ж, не каждый день-то радость случается, — староста почти обрел былую уверенность.
— Смотрите, в штаны от счастья не наделайте, — сухо сказала Катрин. — На первый раз прощаю. Но если люди из замка еще раз найдут здесь прием, подобный сегодняшнему, уж не обессудьте. Деревню сожгу без разговоров. Мне почему-то не импонируют разбой и предательство. Да и перед королем как-то стыдно. Дойдут слухи, что Его Величество скажет?
— Так это, справедливо, миледи. Заверяю вас, никто и не мыслил ничего дурного против «Двух лап». И деды наши, и прадеды, проживали в счастливейшей безопасности рядом со столь славными, надежными стенами. Уж смеем ли надеяться на вашу защиту в нелегкое зимнее время?