Давешний хуторянин нетерпеливо поглядывал в сторону усадьбы. Бандитские лошади уныло топтались, привязанные в редких кустах.
Не стесняются, бандюги. В смысле, не стеснялись.
Прислоненная к стене старая жердь ненадежно хрустнула, но помогла девушке перебраться через частокол. Совершив несложный обходной маневр, Катрин зашла разбойнику за спину. Мужик упорно следил за домом и обеспокоился, только когда лошади зафыркали. Когда он обернулся, Катрин холодно улыбнулась:
— Здорово, хозяин. Свининку привез? Нет? Что-то не задался у тебя день…
Разбойник едва успел положить руку на топор за поясом, как тупой конец древка глефы врезался ему между ног. Пока мужик стоял на коленях и пытался втянуть в себя воздух, коварная шпионка освободила его от оружия. Вообще-то, реабилитационный период затягивать было незачем.
— Встаешь и идешь во двор. Или я тебя здесь оставлю. Только мятые яйца на память вырублю.
Бандит ковылял впереди. Вязать ему руки Катрин не собиралась. Пусть только попробует драпануть….
…Узкий язык Блоод слизывал капли крови, сочащиеся из-под неумело наложенной повязки. Расслабленный чудесной анестезией Энгус блаженно раскинулся на сене.
— Джином дырку залила?
Блоод кивнула. Кажется, ее щеки были влажны.
Катрин отвесила пинка пленному толстяку:
— Пшел в дом…
…Бандит, задыхаясь, таскал трупы. Тела хозяев уложил в доме, соратников по промыслу выволок за ворота. Так и не пришедшему в себя мальчишке-арбалетчику скрутил руки и оставил у крыльца. Попыток ухватить оружие плешивый пленник не предпринимал, тупо повиновался коротким приказам.
Катрин, с трудом удерживая позывы рвоты, позволила невольному санитару покинуть смрад дома. Заставила перетащить побитых дружков в кусты подальше от двора.
— Обыскивать будем? — прохрипел добросовестный помощник.
— Нет, — лаконично ответила Катрин.
Разбойник перевел взгляд на глефу в ее руках:
— Со мной-то что будет? Меня убивать нельзя.
— Ясное дело, — кивнула Катрин. — Как же тебя, такого красавца, и вдруг железом? Это ж только детишек резать можно.
— Это не я. Это Груздь, — плешивый разбойник быстро указал на тело крупного мужика. С гроздьями растянувшихся по траве кишок тот уже не выглядел таким великаном. Уже жужжали мухи.
— Что-то он молчит. Видать, из скромности? Или ты врать вздумал?
— Королевский суд разберется, — почти угрожающе заявил пленник. — Мне скрывать нечего. Суд Короны суров, но справедлив. Это все знают. Корона Ворона великой мудростью славна. Невинных всегда отпускают, а я здесь случайно проезжал.
— Просто мимо погулять шел? Я в этом не сомневалась. Счастливейшая страна. Все честные, доброжелательные, гостеприимные. Жаль, что я не местная. По поводу детей больше ничего не скажешь? Перед смертью?
— Меня нельзя… — сукин сын, наконец, начал бледнеть. — Нету такого закона.
— Есть, ты просто не в курсе. Законы чрезвычайного времени, они же революционные. Можешь считать себя жертвой самосуда. Поворачивайся спиной.
— Нет! Нельзя! — толстяк развернулся и зачем-то пытался побежать…
…Вытирая глефу, Катрин подумала, что порой забрать жизнь двуногого даже проще, чем таракана раздавить. Только это великая тайна, которую мироздание тщательно бережет от пацифистов, правозащитников и прочих убежденных толстовцев.
Кровотечение остановилось. Катрин ослабила жгут, принялась перебинтовывать рану. Энгус расслабленно наблюдал. Выглядел он сонным, но в целом вполне адекватным. Зато Блоод была похожа на побитую собачонку. Катрин не выдержала:
— Не смотри так, ради богов! Иди, поешь, и уберемся с этой несчастной фермы.
Суккуб неохотно выскользнула из сарая.
— Ей меня жалко, — гордо сказал Энгус.
— Баран! Мне тебя тоже жалко. Хотя и не очень. Если бы «болт» попал ниже, ты или вонял бы выпущенным дерьмом, как выгребная яма, или никогда не смог иметь детей. Вот тогда Бло было бы тебя по-настоящему жалко… Полагаю, добили бы тебя от большого сострадания. Что моргаешь?
Вернулась ланон-ши.
— Уже? — удивилась Катрин, заканчивая с перевязкой.
— Пища невкусная.
— Ишь, зажрались, разбрасываться харчами начинаем. Ладно, надевай штаны и трогаемся.
Энгус смог забраться в седло без посторонней помощи. Бок о бок с Блоод, они выехали из ворот. Катрин догнала друзей позже. За спиной занималась огнем крыша злосчастного хутора. Из праха вышли, в пепел все уйдем. Катрин страшно хотелось глотнуть джина.
* * *