Выбрать главу

Впрочем, все это были лишь милые пустяки и детские шалости. Но вот когда в мини-баре после отъезда русских следующий постоялец в бутылочках из-под водки и джина обескуражено обнаруживал воду, а из-под коньяка и виски — чай, это уже администрацию всерьез беспокоило. И те наши сограждане, кто оскорблялся, что на их глазах при заселении горничная тщательно опорожняет мини-бар, должны были бы знать, что это не проявление французского хамства и ксенофобии, — просто до них здесь уже проживали одноплеменники…

За всю нелепую компанию платила французская сторона, которую представляли достаточно беспечный для бизнесмена мсье Марэ и его хоть и легконогая, но немолодая мадам с каре, как у Матье, — платила в порядке ознакомления русских партнеров и представителей прессы — то есть, нашего героя, — со своим товаром: роскошными отелями и песчаными пляжами. Но прайс-листы показывали с неохотой, хоть и без того было известно, что хорошие номера русским обходятся в среднем дороже, чем прочим европейцам, на сотни две-три евро. Почему? Легко подсчитать: предусмотрительные, но жадноватые, французы сразу закладывали в стоимость проживания русских завышенную цену пары махровых халатов, дюжины полотенец и двух пар махровых же тапочек. Ибо русские, платя за номер в сутки от восьми сотен и выше, имели привычку все эти предметы, которые можно приобрести в ближайшем магазине за десять-двадцать евро, также забирать с собой. Мебель, ввиду печалящих русских гостей габаритов, они все-таки не выносили…

Тяготясь своей случайной компанией, наш холостой господин, когда позади остались и очаровательное княжество Монако, и гигантская Ницца, отдаленно напоминающая промышленную часть Симферополя, разболтался по-английски с одним работником курортной сферы обслуживания. Они уж докочевали до роскошного отеля Martinez в Каннах, стоявшего на знаменитой набережной Круазет. В сезон, свободный от кинофестивалей и голливудских созвездий, здесь останавливаются короли и президенты, и фотографиями именитых гостей были увешаны стены огромного холла. Молодой швейцар в форме, похожей на мундир Иностранного легиона, которого наш герой попросил выпить за Россию, сунув десятку, довольно церемонно поведал, что только с начала этого года по сводке на конец сентября через отель прошли три тысячи восемьсот русских постояльцев (наш герой переспросил — нет, он не ослышался). Мы выполняем все их желания, для нас нет ничего невозможного. Однако о том, какие именно желания русские гости изъявляют чаще всего, он предпочел не говорить. Но в самых общих чертах: они не желают испытывать затруднений с языком при заказе обеда в номер и предпочитают не заботиться ни о чем.

Официант-тунисец в пляжном ресторане был разговорчивее: они едят очень много устриц. Интересно, что значит много устриц с точки зрения француза? Какие их самые любимые развлечения? О, месье, я видел, как один русский летал над пляжем на парашюте, держа в одной руке бутылку «Вдовы Клико», а в другой — бокал. Наш герой и сам как-то на Корфу участвовал в подобном аттракционе, когда вас на парашюте, привязанном тросом к катеру, поднимают вверх на сотню метров. И подвиг безвестного русского бандита показался ему сродни подвигу Гагарина: ведь в полете, он помнил, первым делом хочется вцепиться руками в парашютные стропы.

На городском пляже под набережной, не смотря на то, что по меркам французского юга в Канне стоял уж холод собачий — двадцать два в тени, вода двадцать, — было не протолкнуться. По тому, как купальщики неистово мазались кремами и маслами — от загара, для загара, вместо загара, — можно было узнать русских. Раскинувшись на лежаке, но не снимая ни шорт, ни майки, наш герой лениво наблюдал за парой босс-секретарша, которая усердно, с серьезностью выполнения экзаменационного задания, втирала в себя какое-то эвкалиптовое средство. Быть может, то была попытка забыться. Потом они обнаружили другую страсть, присущую всем уставшим от жизни, от самих себя и от необходимости недешевого тяжелого отдыха путешественников мира — маниакальную тягу к самозапечатлению. Русские и здесь давали фору даже японцам: в ресторане они снимали каждую перемену блюд, смуглых нагловатых официантов в белых перчатках, самих себя на фоне каких-нибудь спагетти, передавая камеру из рук в руки. Какова цель этих утомительных стараний, думал наш герой, но отгадать было невозможно: в конце концов родные и близкие посмотрят все это один раз и зевнут. Ошибочно в этом видеть и проявления нарциссизма, думал он, попытку создать фото-музей своего имени для потомков. Скорее, отученные телевизором живо воспринимать окружающее, утеряв, так сказать, технику непосредственного впечатления, бедняги пытались компенсировать отсутствие глаза и памяти с помощью технических средств… Босс снял секретаршу, она запечатлела его. Парная съемка, по-видимому, не входила в их программу.