- Хочешь её погладить? - Нио приблизился к Кьяри. Он впервые за долгое время заговорил с ней. И Кьяри казалось, что голос его звучал по-особенному откровенно и доверительно. Ей показалось, что Нио смотрит на неё со странной смесью надежды и сожаления.
Кьяри сделала шаг вперёд и положила ладонь между больших глаз животного. Шерсть под рукой оказалась теплой и жесткой. Нио улыбнулся, и Кьяри не сразу поняла, что улыбается в ответ. Она снова ощутила знакомый круговорот радости и счастья. Нио был рядом, жив и в относительной безопасности.
Уно дёрнул Нио за рукав и попросил покатать его.
Кьяри не переставала улыбаться весь оставшийся вечер. Ей было всё равно, что произойдет завтра или послезавтра. Здесь в императорском саду, играя с детьми, Нио выглядел беззаботным и веселым. Точно так же он выглядел, когда Кьяри впервые поцеловала его.
Нио ушёл из дворца пешком. День только начинался. На городских улицах появлялись слуги с вязанками хвороста. Императорские стражники чистили оружие, чинили луки и точили мачете. Из кухни дома избранных женщин доносился запах свежих маисовых лепешек. Это утро ничем не отличалось от утра, когда Нио в прошлый раз покинул дворец. Император мог убить его, подумала Кьяри, стоя на стене. И тогда и сейчас.
Когда Нио скрылся из виду, она долго не могла сдвинуться с места. Из оцепенения её вывел крик.
- Я тебе говорил, не смей спорить со мной! Не смей поворачиваться ко мне спиной! - Во дворе для стражников Беа преследовал одного из каньяри.
По татуировке птицы на спине молодого воина Кьяри узнала в нем разведчика, который заманивал железных демонов в ущелье Паруро. Беа метнул ему в спину камнем, а когда воин упал, Беа ударил его ногой по ребрам, перевернул на спину и уселся ему на грудь.
- Ты не можешь уйти. Ты никто! Император послал тебя в ущелье, чтобы ты умер там. Ты согласился отдать мне свою жизнь. Ты присягнул мне на верность. Твоя жизнь принадлежит мне.
Беа ударил каньяри несколько раз в лицо, разбил ему губы и нос. Наблюдавшие за этой сценой стражники смотрели на вождя золотой армии с удивлением и почтением.
Кьяри сбежала со стены.
- Так это не работает, Беа.
Беа повернулся - злость в глазах, усмешка на губах, пот на висках - подождал, когда Кьяри приблизится, навис над ней и прошипел ей в лицо.
- Заткнись, шлюха. Император и Керук слишком разбаловали тебя. И ты слишком много о себе возомнила. Со мной это не пройдет. Только попробуй ещё раз возразить мне, попробуй только косо на меня посмотреть, и я убью тебя. Для этого мне не понадобится живое золото.
Потом он рывком поставил на ноги избитого воина-каньяри и повернулся к Кьяри спиной.
Вскоре Кьяри стала замечать, что после возвращения в Куско, чиа разделились на три группы. Панти поддерживал Беа. Его строгость и жесткость как будто внушали сыну лекаря иллюзию порядка. Люди как овцы, им нужен вождь, чтобы направлять и оберегать их, вспомнила Кьяри слова Атауальпы. Вторую группу составили женщины - к Аи и Варе присоединилась Лория - их главным стремлением было придать телесность той духовной связи, которую они почувствовали на поле боя. Внимание же детей чиа - Уно и Вайра - принадлежало Искаю.
Кьяри не вписывалась ни в одну из этих групп и держалась в стороне. Из-за её отчужденности Атавалп тоже мало общался с чиа. Казалось, это совсем его не тяготило. Словно со смертью Керука оборвалась важная нить, связывающая его с чиа. А может, Кьяри просто многого не знала о своем отце. Однажды она уже видела, как легко он отпустил мать. Не отдал её смерти, не предал её память, а позволил ей делить постель с Керуком.
Теперь Атавалп много времени проводил с присягнувшими ему на верность каньяри. Рассказывал им, как ловить ягуара, учил расставлять силки на перепелок. Они в ответ рассуждали о тонкостях рыбалки - как найти бухту, где водятся большие рыбы, когда и на какую наживку их лучше ловить. Их было трое - Кенти, Атук и Манко - покрытые татуировками жители прибрежного города Кали. Император призвал их чинить дороги вокруг Куско, потом отправил на войну. Один был сиротой, второй сбежал от сварливой жены и вечно орущего выводка детей, третий, Манко, никогда нигде не чувствовал себя дома. Он жаждал приключений и нашел их, когда император отправил его в ущелье Паруро. Там он едва не умер и теперь чувствовал себя героем. Едва ли не песни слагал о моменте, который перевернул всю его жизнь, сделал его новым человеком. В этот момент он стоял перед Атавалпом на коленях и ждал, что ему перережут горло. За его спиной, внизу кричали раненные испанцы и ржали диковинные звери, над головой Атавалпа ярко сияло солнце. И Манко казалось, что он видит бога. Казалось, что он сам стал богом. Богом, чья кровь способна изменить мир. Из чьей крови родится жизнь и смерть. В тот миг, говорил он, я не был собой, был кем-то всесильным и всемогущим.
Вечерами Манко обучал Атавалпа игре в ракушки, популярной в его родном городе.
Через семь дней после визита Нио, Атауальпа во главе пятитысячного войска отправился в Кахамарку на встречу с испанцами. Из золотой армии он взял с собой Беа, Панти и десятерых каньяри.
Этот поход должен был стать демонстрацией силы империи, а стал её концом.
Последний раз, когда Кьяри видела Атауальпу живым, он сидел в золотом паланкине и жевал шарики из листьев коки и золы кинуа для улучшения пищеварения. Справа и слева солдаты несли золотые штандарты и тряпичные флаги. Процессия напоминала триумфальное шествие.
После отъезда императора во дворце и в городе объявили пост. Народ брызгал в очаг чичей и молился, чтобы путешествие императора было легким, успешным и поскорее закончилось. Ели в это время только сырой маис, потому кухни в доме избранных женщин закрыли. Увидев, что около них на рассвете собрались люди, Кьяри удивилась. Проталкиваясь через толпу, она боролась с дурным предчувствием. Самана была рядом и вскрикнула, заметив наполненный кровью маленький бассейн.
Лицо Зины было белым, безжизненным и спокойным. Перед тем как вскрыть себе вены, она надела свое лучшее платье, откинула волосы на каменный бортик, словно боялась, что они намокнут или испачкаются. Кьяри смотрела на них и не могла сдвинуться с места. Чувствовала, что Самана дергает её за руку, видела, как шевелятся её губы, но не слышала ничего кроме голоса Зины: " ... и тогда вы с Нио сможете всегда быть вместе. Вы заслужили счастье" Это был последний раз, когда Зина говорила с Кьяри, как с подругой. Если Кьяри когда-нибудь снова увидит Нио, она обязательно вспомнит Зину. Как раньше, каждый раз, слыша его смех, вспоминала мать. Но что случится, если она больше никогда не увидит Нио и не услышит его смех? Эта мысль испугала Кьяри, она почувствовала себя одинокой, слабой и больной. Если она никогда не увидит Нио, она забудет мать, забудет Зину, забудет тех, кто был дорог и важен для неё. Слёзы сами полились из глаз, размывая мир вокруг. Плакать было больно, дыхание перехватило, в горле заклокотало. Совсем, как у Навака перед смертью. Наверное, то же самое чувствуешь, когда умираешь. Эта мысль подарила ощущение свободы. С каждым всхлипом Кьяри, словно от чего-то освобождалась. Оплакивала разом всех: Зину, мать, Навака, Керука, хромого стражника, Нио, его мёртвого брата, своего отца и себя.
Атавалп на руках отнес Кьяри в её комнату и положил на кровать. Целый день он просидел у дверей её покоев. Иногда вставал и приносил ей воды. Стоило Кьяри подумать, что отец исполняет свое обещание никогда не оставлять её, и у неё снова перехватывало горло. Так продолжалось, пока сил плакать не осталось, и сон не сморил её.
Она проспала два дня. И проснувшись, долго разглядывала трещины на красной штукатурке потолка. Всматриваясь в изъяны внешние, она искала изъяны внутри себя. Искала, но не находила. Напротив, она чувствовала себя отдохнувшей. Когда она вышла на открытую террасу, тело наполняла легкость, каждое движение, прикосновение ветра и солнца к коже, каждый вдох доставляли удовольствие.
От дворца до Кахамарки было три дня пути. Позже Кьяри узнала, что при подходе к городу Атауальпой овладело дурное предчувствие, он сделал остановку, разбил лагерь, хотел повернуть назад, а потом внезапно передумал. Об этом рассказал Туту. Он единственный из императорских солдат вернулся во дворец. Раненый, покрытый пылью и кровью, измученный жаждой, голодом и усталостью. Он рассказал, что когда императорская процессия входила в город, слуги били в барабаны и трубили в раковины. Ветер дул с запада и все стяги и флаги тянулись на восток, что само по себе сулило успех. Но никто не вышел навстречу императору. И когда уже все решили, что город пуст, на дороге появился монах. Он произнес странную речь. Что-то о заморском боге и короле, которым принадлежит земля. Говоря, он потрясал над головой странным предметом. Называл его книгой божьей и утверждал, что в ней записаны все земные законы. Монах дал свою священную книгу императору, Великий Инка Атауальпа покрутил её в руках и бросил на землю. Тогда монах поднял крик. Было похоже на то, что он ругается и призывает богов к отмщению. Но вместо божьего гнева с небес, послышался грохот выстрелов, открылись двери домов, и прятавшиеся за ними испанцы с обнажёнными мечами набросились на слуг императора. Не успело солнце опуститься, как императора захватили в плен, а всех его людей убили.