Кьяри упала около Атауальпы на колени, не веря, прикоснулась к его волосам, щеке, покалеченному уху.
- Во дворе никого, - объявил Атог.
- В соседнем доме тоже.
- На улице чисто.
- Мы должны уходить, - скомандовал Атавалп.
- Нет! Испанцы. Нио.
Атавалп присел около Кьяри на корточки, взял её за плечи и заглянул в глаза.
- Испанцев здесь нет. Нио тоже. Они ушли.
- Нет, - Кьяри покачала головой. - Они должны быть где-то здесь. Испанцы были в городе.
- Они ушли. Ушли несколько дней назад, - он говорил с ней как с маленьким ребенком. Кьяри начала успокаиваться, а когда мысли прояснились, к горлу подкатил комок, но она сглотнула его.
- Император. Мы должны забрать его тело, - Кьяри нашла старую тунику и накрыла ею Атауальпу.
Атог кивнул и взвалил тело императора себе на плечо.
Армия императора вошла в Кахамарку через северные ворота, по двум параллельным улицам добралась до главной площади. Тысячи воинов каньяри ворвались в город с запада и с востока. Когда сотню лет назад армия прадеда императора пришла в земли каньяри, они увидели плодородные земли, на которых в изобилии росли дикие фруктовые деревья. Эта земля давала в два раза больше маиса, чем могли съесть местные жители. Люди каньяри были гордыми и свободолюбивыми. Они храбро защищали свои земли, но потерпели поражение. Земли каньяри стали провинцией великой империи. Из уважения к смелости местных вождей Великий Инка Вайна Капак не только пощадил их, но и назначил их наместниками своей новой провинции. Они должны были строить дороги, в каждой деревне и городе создать склады и следить, чтобы население исправно наполняло кладовые маисом, шерстью и оружием. Говорили, что большой голод пятьдесят лет назад чиа и другие горные племена пережили только благодаря тому, что император прислал им зерно из кладовых каньяри. За сто лет в землях каньяри случилось два мятежа, которые подавило местные касики, наследники тех, кто некогда сражался с императором, проиграл ему и получил власть из его рук.
Теперь тысячи каньяри проклинали императора, убивали его людей, сражаясь на стороне испанцев. Полгода назад они приезжали на праздник в честь императора, а теперь ненавидели все, что имело отношение к империи, в которой они прожили сто лет. Ненавидели настолько, что, не задумываясь, убивали своих соплеменников, которые примкнули к золотой армии.
Поняв, что сражаться придется против своего народа, лишь треть каньяри захотела покинуть золотую армию, большинство посчитали, что боевое единение, ужас и ненависть перед железными демонами, что они испытали в ущелье Паруро, сильнее родственны связей. Двоих дезертиров убил Атавалп. Остальных в пылу драки прирезали свои ослепленные яростью сородичи. Безумие боя, оказалось, и правда, сильнее любых привычек и традиций. Даже Кьяри, никогда раньше не участвовавшая в сражениях, почувствовала его, ощутила, как легко убивать, когда люди рядом бьют друг друга топорами, режут мачете, протыкают копьями. Словно, хотеть убивать в такой ситуации это единственный способ выразить свое желание жить. Свою любовь к жизни. И чем больше ты убиваешь, тем меньше ты боишься смерти. Чужой. Своей.
- Ты уже не ты. Ты нечто большее. Что-то, что нужно выпустить на свободу. У тебя не осталось человеческих мыслей, тебе тесно в человеческом теле. Ты должен стать убивающим золотом, - позже так описал свои чувства во время боя Манко, каньяри, оставшийся верным Атавалпу. Он выжил, потому что Атавалп дрался как десять воинов.
Кьяри не знала, чувствовали что-то похожее другие каньри и колья, отдавшие чиа свои жизни в Кахамарке. Она видела отчаяние и радость на лице Аи, когда она, перерезав глотку своему мужу, выпустила на врага стаю хищных птиц. На щеках Аи появился редкий румянец, когда её сердце отсчитало пятьсот ударов, золотые птицы рухнули на тела убитых врагов, и Аи бросилась в гущу боя и почти сразу налетела на копье.
Сама Кьяри применила живое золото в тот день только раз, против лучников каньяри, засевших на городских стенах. Они посыпали улицы отравленными стрелами, мешая армии императора отступить.
- Если я умру от их яда, я стану злым духом и буду вечно преследовать тебя, - Ханга, один из бывших полководцев Уаскара, схватил Кьяри за запястье.
Он был очень высоким и опустился на колени, чтобы Кьяри могла дотянуться до его горла.
Его кровь была теплой, оживленное ей золото приняло форму дисков с ладонь величиной и зазубренными краями. Они свистели, вращались, перерезали глотки, вены, сухожилия. Лучники падали со стен и умирали, истекая кровью.
Из семисот воинов Руминьяви Кахамарку покинули не больше ста. Почти каждый был ранен. Некоторые дважды. Те, кого задели отравленные стрелы, умерли, не дойдя до реки. Выжившие смыли в её водах кровь, перевязали раны и растянулись на теплых камнях, считая зажигающиеся на небе звёзды. У них не было еды и не осталось сил на её поиски. Во сне воины всхлипывали и стонали, утром отправились грабить склады ближайшей деревни. Как потом рассказал Кьяри Атавалп, местные жители сопротивлялись и их пришлось убить.
Каньяри не преследовали воинов императора. В Кахамарке они тоже потеряли большую часть своих людей и после боя оплакивали и хоронили своих мёртвых. Люди из Куско не могли сделать даже этого, потому чувствовали себя вдвойне подавленными.
Путь до Куско занял пять дней. За это время из поредевших рядом императорской армии дезертировали двадцать человек.
- Воины из деревни Канчас. Их дом близко. Они хотят защитить свои семьи, - объяснил Руминьяви. У командира дворцовой стражи была рассечена щека, колотая рана в бедре заставляла его морщиться при каждом шаге. Воины соорудили для него деревянный паланкин, но Руминьяви отдал его раненному солдату.
На горизонте показались террасы Куско и водные каналы. От них шли люди с перепуганными лицами. Мужчины и женщины тащили на себе детей и тяжелые мешки.
Что случилось, Кьяри поняла, прежде чем они начали говорить.
Испанцы второй раз использовали Кахамарку как ловушку. Сначала заманили в неё императора и его пятитысячную армию. Потом обманули тех, чьим заданием было охранять Куско. Столицу империи. Подлые чужаки заключили союз с каньяри. Использовали одних слуг императора против других. А сами со своими ружьями, пушками, лошадями и доспехами напали на мирных, ничего не подозревающих, беззащитных жителей Куско. Они резали мужчин, женщин и детей. По улицам Куско потекла кровь, как и обещала ведьма в зеленом платке. Она не хотела этого видеть. Нио убил её. После боя в Кахамарке, Кьяри не думала о Нио. Сочувствие и любовь, которые она к нему испытывала, словно остались позади, в Кахамарке. Мир вокруг стремительно рушился, времени оглядываться назад не было.
В Куско испанцы убивали всех, кто сопротивлялся. А тех, кто сдавался, сгоняли в дома и поджигали. Женщин, перед тем как бросить в огонь, насиловали. Испанцы дошли до "Говорящей площади" и остановились. Рассказчик передёрнул плечами и задрожал. Он говорил о чудесах, кипящем золоте, пролившемся с небес. О великой золотой армии, которая пришла покарать испанцев. О наложницах императора, которые отдали свои жизни золотым детям, чтобы они создали новую золотую армию. Старик так же видел свирепых воинов, чьи тела были полностью сделаны из золота. У этих воинов было шесть рук и длинные гибкие копья, какими они сражали испанцев.
Кьяри подивилась детскому воображению. Искай покачал головой. Возможно, по привычке его практичный ум искал лучшее решение. Но это было неважно. Как давно стало неважно, почему и кто виноват. Старик рассказал, что дождь из кипящего золота так же внезапно прекратился, как начался. А золотые шестирукие воины упали мертвыми и больше не шевелились, даже когда испанцы раскалывали их на части. Во дворце осталось не много золота. Использовав его запас, Уно и Вайра оказались безоружны. "Это лучшая часть моей золотой армии, её будущее", - сказал император Нио. Его слуги вывели детей через подземный ход. Там они присоединились к пастухам. Беженцы обмотали мальчишек тряпьём, прятали, как самое большое сокровище и, в случае нападения испанцев, готовы были умереть, защищая их.