Раздался стук в дверь, и Нио резко открыл глаза. В его взгляде мелькнул испуг. Кьяри почувствовала, как напряглось его тело. Но в следующий миг Нио вернул себе контроль, поцеловал Кьяри в висок и улыбнулся.
- Должно быть, это кто-то из братьев.
На пороге стоял семилетний мальчишка. Чумазое лицо, непропорционально большая голова на худой шее и плечах. Он говорил скороговоркой. Спрашивал, придет ли Нио сегодня во дворец, на обед к епископу Де Ландо. Будет ли он сегодня читать детям Библию и учить их испанскому. Хуан, так звали мальчика, взахлеб рассказывал о том, как вчера соседский мальчишка обкидал его камнями, за то, что он повторял испанские слова. Хуан просил Нио сделать ему воздушного змея, такого, как он сделал Пинею.
Увлеченный собой мальчик с опозданием оглядел комнату, увидел Кьяри и замер с открытым ртом. Она успела одеться и теперь возилась с очагом.
- Будешь какао? - обратилась она к мальчику. Он несколько раз кивнул и широко улыбнулся. Верхние молочные зубы у него недавно выпали, а постоянные только едва прорезали десну.
- А ты будешь какао? - Кьяри повернулась к Нио.
- Спасибо, - Нио положил руку Кьяри на плечо и сжал его. - Мне нужно написать письмо епископу, предупредить, что сегодня я не приду.
Наливая в ступку воды, взбивая какао, Кьяри наблюдала за Нио. В сундуке, похожем на сундук, в котором старик Римак хранил кипу, Нио держал белую бумагу. Такой же бумагой пользовался Кунти Молью - его интерес ко всему испанскому не ограничивался оружием.
Приблизившись к Нио, Кьяри заглянула ему через плечо, любуясь, как Нио рисует маленькие кружочки и завитки, почувствовала гордость за него - однажды он освоил кипу, теперь не просто выучил язык чужаков, но и писал на нём.
- Передашь это письмо епископу, - сказал Нио мальчику. Хуан облизал потемневшие от какао губы и поклонился. Убегая, он улыбнулся Кьяри.
Когда дверь закрылась, Кьяри положила руки на плечи Нио. На этот раз они двигались медленно. Долго целовались, прислушивались к своим ощущения. Ногти на пальцах Нио были короткими обломанными. Мозоли на его ладонях царапали кожу Кьяри.
- Что случилось с твоими пальцами? - взяв золоту руку Нио, она дотронулась до изувеченных пальцев.
- Я хотел испытать себя, - Нио подался вперёд и поцеловал её, не позволяя Кьяри обдумать свои слова. Не позволяя отвлечься.
Но Кьяри не хотела больше отвлекаться и думать. Она утянула Нио на матрас и села на него, обхватив коленями его бедра. Прежде чем начать двигаться, она взяла лицо Нио в ладони. Как зачарованная, Кьяри следила за тем, как меняется его взгляд. Искренность и открытость ушли под натиском желания, когда Нио подкинул вверх бедра, в его глазах мелькнули злость и страх, а когда он кончил, пришла пустота.
- Расскажи мне о тех, кого ты убила?
Кьяри лежала на спине. Нио, приподнявшись на локтях, рассматривал её. Его бедро касалось бедра Кьяри.
- Первый раз ты оживила золото в храме, чтобы убить супругу императора, верно?
- Да.
- Я был там. Я видел оживших золотых зверей. А когда кондор взметнулся в небо, я поверил, что он ищет меня. Что сейчас он бросится на меня и разорвет в клочья. Там было столько крови.
- Почему ты хочешь говорить сейчас об этом?
Нио провел пальцами по лбу Кьяри.
- Я хочу знать о тебе все. Кого ты убила, чтобы оживить зверей в храме?
- Его звали Навак. Его часто мучили мигрени. Он верил, что суп из ящериц уменьшает боль. Я помогала ему ловить их. Мы были друзьями.
- Кто был потом?
- Харуан, хромой стражник, он приглядывал за тобой в тюрьме, после того как ты пытался перерезать себе вены.
- За это ты ненавидела его?
- Может быть, сначала. Потом Харуан помог мне выследить стражников Уаскара, поднять из колодца тело Алиямы. Когда мы увидели, что Уаскар с ней сделал, наши чувства были одинаковыми. Я и хромой стражник чувствовали то же самое. Понимаешь? Мы были одним целым и хотели возмездия. Возмездие было необходимо.
На улице стремительно темнело. Кьяри провела с Нио целый день. Необычно много и одновременно мучительно мало. Она поймала себя на мысли, что боится приближения ночи, боится выходить из хижины Нио, боится выпускать его из своих объятий, боится испытаний, что готовит им ночь.
- Нио, я тоже хотела бы знать о тебе все, - Кьяри просунула колено между его бедер. - Почему ты обедаешь с Де Ландо и обмениваешься с ним письмами?
Нио отвел взгляд и глубоко вздохнул.
- Он... он видит меня насквозь.
Кьяри хотела спросить, что это значит, когда в дверь постучали. Громко и настойчиво. Не сговариваясь, они с Нио вскочили на ноги и накинули на себя туники. На этом синхронность, единство и все, что их связывало, закончилось. Нио открыл дверь, впустил внутрь троих человек в железных латах и отступил в сторону. Сложив руки в замок, он опустил голову. Точно так же он опускал голову в Чачапояс, когда начинал самобичевание.
Кьяри почувствовала стыд, боль и ярость. С яростью она кинула в испанцев первым, что попалось под руку. Это был глиняный горшок, он звонко ударился о железный нагрудник и откатился к ногам Нио.
- Почему, Нио?
Высокий испанец шагнул к Кьяри и схватил её за плечо. Когда она попробовала выкрутиться, он ударил её в живот. Кьяри согнулась. Окружившие её солдаты заломили ей руки за спину и стянули запястья верёвкой.
Старший из стражников - он отдавал другим короткие приказы - вытащил Кьяри на улицу.
В сероватых сумерках вокруг собирались люди - серые одежды и лица на фоне серых стен, песка и неба. Последователи Нио. Кьяри казалось, что в толпе она увидела тех, кто помогал вчера выводить людей. Значит, все слова Нио о милосердии были ложью? Ему было наплевать на женщин и детей, каких он провожал к подземному ходу, он просто готовил ловушку для Кьяри? Как же сильно он должен её ненавидеть?
А может эта ловушка не только для неё? Предки! Испанцы устроят засаду у подземного хода. Перебьют людей, что придут по нему ночью. А потом, ход ведь можно использовать в две стороны. И террасу, на которую он выходит, почти никто не охраняет. Испанцы атакуют лагерь мятежников с тыла. Почти изнутри. Оттуда, откуда ни каньяри, ни чиа не ожидают нападения. Многие погибнут.
Но первым погибнет Атавалп. Кьяри подняла голову и оглянулась, ища взглядом отца. Его тоже схватили? Или ему удалось спрятаться? Может, он сейчас наблюдает за ней? От всей души Кьяри молилась о том, чтобы отец не старался спасти её. Такая глупая смерть не достойна воина. Он должен уйти, предупредить Кунти Молью, пока ещё не поздно. Пусть начнется бой, пусть с неба прольется раскалённое золото.
Грубо стискивая её предплечья, испанцы поволокли Кьяри к дворцу. Над "Говорящей площадью" кружили мухи. Пахло нечистотами и гниением.
Однажды Кьяри видела, как на площади казнили тысячу мятежников. Но наблюдая за казнью с дворцовой стены, она не видела мух и не чувствовала запахов. Тогда на площади в одну кучу сваливали отрубленные головы, в другую - обезглавленные тела. Сейчас на площади сложили костры, поставили жаровни, глиняные бочки и виселицы. К одной из них испанские солдаты подвели Кьяри. Затянув мягкую петлю вокруг её связанных запястий, старший отошел к лебёдке. Верёвка натянулась, запястья Кьяри поднялись вверх, ноги оторвались от земли, суставы хрустнули. Стараясь уменьшить нагрузку на плечи, Кьяри наклонила вниз голову. Она увидела, как ночная бабочка бьется о нагрудник рыжебородого солдата. Присев на корточки, он надел веревочные петли на щиколотки Кьяри. Теперь её ноги соединяла верёвка, не стягивала их вместе, но свободно свисала до земли. Кьяри не понимала, зачем понадобилось это приспособление, и от этого испытывала ещё больший страх.
Сквозь шум крови в ушах, она слышала голоса. На площади собирались люди. Вспыхивали костры. Совсем как на празднике маиса. Тогда, как и сейчас, мерцающие в свете огня камни "Говорящей площади" напоминали блестящую на солнце водную поверхность. Кьяри смотрела на них и никак не могла выровнять дыхание. Ещё ей никак не удавалось вспомнить, носил ли Нио сандалии в тот день или был босяком, как сейчас.