Его любимой сладостью оказалась красная лакрица, и он сказал, что его приучил к ней дедушка.
Бабочки в моем животе не унимались, даже когда мы сидели в зале. Скорее, увеличились в размерах. Я была готова поклясться, что наши руки скользнули друг к другу во время фильма. А когда наши мизинцы вдруг соприкоснулись, у меня замерло сердце.
Когда мое волнение стало невыносимым, я положила ладони на колени, изо всех сил стараясь убедить себя не переоценивать значение легкого прикосновения. Я ругала себя за то, что отдернула руку, потому что не смогла узнать, что произошло бы дальше. А что было бы, если бы мы сцепили мизинцы? Взялись бы за руки? Почувствовал бы он, как бешено колотится мое сердце?
Каждый раз, когда Грейсон смеялся во время фильма, я вторила ему, потому что, слыша его смех, невозможно было отделаться от мысли, что перед вами не самый счастливый на свете человек. Это был отличный фильм, но большую его часть я наблюдала за тем, как Грейсон наслаждается им. Широко распахнутыми глазами он вглядывался в экран и закидывал голову назад в самые напряженные моменты, запихивая в рот горсти попкорна.
Теперь мне было дико, что я думала, будто знала, кем был этот всеобщий школьный любимец. Совершенно очевидно, что я ошибалась. В Грейсоне скрывалось нечто гораздо большее, чем его умение играть в баскетбол, кроссовки Nike и привлекательная внешность.
У него была индивидуальность, невидимая в школе, начиная от его любви к коту, фильмам о кунг-фу, тоски по деду до особенного выражения одиночества, проскальзывавшего в его взгляде.
И я чувствовала себя полной дурой, что судила о нем, не узнав хорошенько.
И все, что мне открывалось, еще сильнее притягивало меня к нему. В Грейсоне было столько слоев, и каждый раз, когда он приоткрывал душу, я ощущала себя так, словно меня посвятили в великую тайну.
– Понравился фильм? – спросил он, и в его голосе прозвучала неуверенность.
– Это было потрясающе! Раньше я не видела фильмов о кунг-фу.
Он облегченно вздохнул и положил ладонь на грудь.
– Отлично. А то я волновался. Большинство девушек считают чудачеством, что я смотрю эти фильмы, но я их просто обожаю.
– А мне нравится, что это нравится тебе.
– Так, что у нас по плану теперь? Хочешь перекусить?
– Я всегда готова подкрепиться, – согласилась я.
Мы отправились в кафе-мороженое, где я обнаружила, что нам обоим нравится ванильное мороженое с шоколадной глазурью. Мы нисколько не стеснялись, что перемазались им. Наслаждаясь своим угощением, я не могла удержаться, чтобы не спросить его о том, что меня удивляло.
– Почему ты вдруг захотел встречаться со мной? – выпалила я, чувствуя, как запылали мои щеки, стоило словам сорваться с губ.
Он замер, не донеся до рта ложечку с мороженым, и выгнул бровь, уставившись на меня.
– В смысле?
– Просто это выглядело немного странно.
– О. – Он отправил ложку в рот и продолжил с набитым ртом: – Мне показалось тогда, что ты не в восторге от меня.
– И поэтому захотел со мной встречаться?
– Да.
– Но зачем?
– Потому что большинство девчонок ведут себя так, словно я говорю и делаю нечто экстраординарное, хотя на самом деле я болтаю много глупостей. Я бы сказал, девяносто процентов из того, что я говорю, – полная чушь.
– Я бы округлила эту цифру до ста, – пошутила я.
Он ухмыльнулся.
– Видишь? Именно так. А другие никогда бы так не сказали. Такое ощущение, что им нравится парень, которого они выдумали, и они понятия не имеют, кто я такой на самом деле. А тебе вообще нет до меня дела.
– И ты хочешь встречаться со мной, потому что мне нет до тебя дела?
– Именно.
Я усмехнулась.
– Как-то запутанно.
– Возможно, но это правда. Кроме того… у тебя больна мама… – Он осекся, и я ощутила странную пустоту внутри.
– Я не хочу, чтобы ты встречался со мной из сострадания, – ответила я. Я не нуждалась в его жалости.
– Нет, дело не в этом. Ну, я правда сочувствую тебе, просто здесь все сложнее. – Он потер лоб. – Знаешь, когда мой дедушка болел, я не мог больше думать ни о чем другом, и мне так хотелось, чтобы кто-нибудь хотя бы ненадолго мог отвлечь меня от этих мыслей. И я хотел сделать это для тебя. Хотел, чтобы ты могла подумать еще о чем-нибудь и не чувствовала себя одинокой. – Я не верила своим ушам.
Даже в моих книгах не встречалось столь замечательных героев.