Лиловые и синие цветы
Покачиваются и благоухают,
И в заговоре знойном красоты,
Как полумаски, бабочки порхают.
Но ничего правдивей нет полей,
Верней травы, ласкающей колени.
Скорей туда – под сумрачность аллей,
Под сумрачность блаженства и измены.
«Лазурь полна волшебных чувств живых…»
Лазурь полна волшебных чувств живых
И воздух в неподвижном трепетаньи…
Безоблачней средь капель дождевых
Сияющее счастие мечтаний…
Медлительная туча все растет,
И ясность неба тихо убывает,
И тот лиловый сумрак настает,
Что перед ливнем блещущим бывает…
«Вдали негромко начинает гром…»
Вдали негромко начинает гром,
Два рокота из трех перебирая,
И, долго-долго медля на втором,
Грохочет глухо у немого края…
И в рокот нарастающий листва
Вступает, ставши в ветре мельче вдвое,
Средь светлых капель, брызнувших едва,
Сливаясь с ними в трио дождевое…
«Стелилась темно-голубая тень…»
Стелилась темно-голубая тень
Неровно потемневшими полями,
Перебирая, как слепец плетень,
Простор земли с небесными краями.
И капли падать начали сильней,
И с тенью их мельканье тасовалось,
И вдруг тасуя все быстрей, быстрей,
Их редкий сумрак в частый блеск смешало…
«…И свежесть потемневшею полей…»
…И свежесть потемневшею полей
Ликующее солнце озаряло,
И вместе с солнцем, но еще светлей,
Дождь хлынул с возрастающею силой…
И льется, ослепительно сплошной,
С подножием сверкающим паденья,
И высится, как арфа, весь сквозной
Сквозь плеск, журчащий с блеском усиленья…
«Сквозь ливня ослепительного строй…»
Сквозь ливня ослепительного строй
Бежала обветшалая беседка
И вдруг остановилась… В прутьях редких
Струится звук, как в струнах, неземной…
С шуршаньем тайным пропускают плеск
Местами обвалившиеся своды,
И влажный обнажающийся блеск
Прикрывшей эхо наготы Природы…
«Стоять и слушать с мокрой головой…»
Стоять и слушать с мокрой головой
Торжественное трио дождевое…
Сверкающий, прохладный и живой
Его единый звук между листвою…
И мокрым быть от ног до головы,
Когда единый звук журчит сильнее,
И делается звуками листвы,
И сладостно струится вместе с нею…
«Неутолимый, нестерпимый блеск…»
Неутолимый, нестерпимый блеск
Не темной и светлой летней лучи –
Одним лучом она померкший лес
Вдруг озаряет сладостно и жгуче.
Не все стволы в тот миг озарены,
Но те, которых свет ее коснулся,
Те видят, навсегда ослеплены,
Что сумрак только к ним одним вернулся…
«Есть час, когда лишь прутья шалаша…»
Есть час, когда лишь прутья шалаша –
Шурша — не пропускают воду.
И, обнаженная, идет душа
Под ветхие укрыться своды…
И дождь умолк… Биенье двух сердец
С шуршаньем трепетным звучало…
И радуги божественный конец
Сливается с любви началом…
«Дождь перестал… И только по бокам…»
Дождь перестал… И только по бокам
Еще летят пленительные капли —
Одна — другая — здесь — и там — и там
И вот они исчезли, не иссякли…
И вдруг с поголубевшей высоты,
Блестя, летит еще одна куда-то…
И — как дыханье — затаив цветы,
Земля молчит в восторге аромата…
«Тяжелый гром дорожки укатал…»
Тяжелый гром дорожки укатал,
Беседки разрушения поправил,
Благоухающий цветов развал
В огромной клумбы заключил в овале…
С землею вместе всходит светлый пар,
И вновь лазурна неба половина…
Лишь каменный и громогласный шар
Еще грохочет глухо в пасти львиной…
«Еще светло, но начало темнеть…»
Еще светло, но начало темнеть,
И вечер близок на закрытой двери
Блистает ручки стершаяся медь
Лучом прощальным, ярким до потери…
Но этот луч не может быть земным.
Но эта дверь не может быть небесной…
И взор по украшениям резным
Скользит вне Времени Красы безвестной…
«Свершает спинка кресла свой закат…»
Свершает спинка кресла свой закат,
И ручки, округленностью бездонной
Удерживая день, еще блестят
Лучей златистых эхом позлащенным…
Торжественно и тихо день прошел
И меркнет медленно паркет под воском –
Распиленный на солнце пыльный ствол,
Отбрасывая тень с оттенком лоска…