«Уходит в небо глубоко скамья…»
Уходит в небо глубоко скамья
И в небо высоко врастает урна.
О, всё нежнее камни бытия,
Их тяжесть всё воздушней, всё лазурней…
Я чувствую средь мёртвой тишины
Утешенность земного разрушенья…
И прошлого ещё не сочтены
Не только годы – краткие мгновенья…
«В пустынный парк через стены пролом…»
В пустынный парк через стены пролом
Вхожу… Как тихо… Листья осушают
Давным-давно заглохший водоем…
Есть разрушения, что утешают…
Безличный до паденья, до руин –
В руинах каждый камень отличаешь…
Среди других камней всегда один –
Как ты – один грустит, как ты – дичает…
«Смеркается… Темнеет – наугад…»
Смеркается… Темнеет – наугад –
То здесь – мгновеньями, то там – местами
С дорожками то исчезает сад,
То смутно возвращается кустами.
С решеткою туман все глубже слит
И прутья то раздвинет, то сближает,
И белой тенью статуя стоит
И ничего уж не изображает.
«К глубокому столбу привязан пруд…»
К глубокому столбу привязан пруд…
Свисает цепь, своих длиннее звеньев…
И две ступени черные ведут,
Нет, лишь одна — в чистилище гниенья…
Неровные и низкие кусты
Стоят вокруг — не образуя круга…
…Объятия небесной пустоты
В объятиях земли — забвенье друга…
«О тяжести, о сладости обид…»
О тяжести, о сладости обид
Полусловами полустёртых звуков…
…И на тумане пьедестал стоит…
Чуть слышен голос статуи безрукой…
…Я для тог безрук до пле
Чтоб нежн и ранящ длань
Не прикаса боль ко мне нич…
…О пьедестал стоящий на тумане…
«Пустынная в безмолвии луны…»
Пустынная в безмолвии луны…
В голубоватом трепете аллеи…
Скамейки бесконечности длины…
И статуи до черноты белеет…
И чернота накладывает блик
На тень, усиленную белизною…
И тусклый в слепоты орбитах лик
Мерцает страшным, мертвым лунным зноем…
«Смежает вечер синий абажур…»
Смежает вечер синий абажур
В большой букет исполненный покоя,
И света замигавшего амур
Грозит слегка коптящею стрелою…
День отошел торжественно-простой…
Он был как все – велик, как все ничтожен…
И под его бессмертною чертой
Нет ничего и быть уже не может…
«Из черноты подчеркнутых глубин…»
Из черноты подчеркнутых глубин
Медлительно исходит блеск рояльный,
И вновь кончается, совсем один,
Сверканьем лакированным, печальным…
Глубин своих подчеркивая хлад,
Широкий блеск, стремительно сужаясь,
Уходит бесконечно продолжаясь –
Дорожкой черноблещущею в сад…
«Ты голову откинула назад…»
Ты голову откинула назад,
Как бы ослепшая перед музыкой.
И стала на мгновения безликой…
И шесть свечей на бабочку летят.
В полночной дымке сумрачных зеркал…
И долго ты глядела в позабытость…
И вдруг рояль, как тайна, нераскрытый
Таинственно и тихо зазвучал…
«Шестью свечами сумрак упоен…»
Шестью свечами сумрак упоен
И жирандоли хрустали дробятся…
И много раз твоей рукой продлен
Аккорд, с которым сладостно сливаться.
Он будет полон нежности иной,
Ты сколько бы его ни повторяла…
И нотная калитка над роялем
Раскрыта в сад безмолвный и ночной…
Сон будничный, царящий над землей,
Пленительное бодрствованье наше…
Мгновение сребристою стрелой
Летит над упоительною чашей…
Мои уста истлеют без твоих.
Вдали моих уста твои истлеют.
И лишь в устах полураскрытый стих
Лобзания любви запечатлеет…
О, раньше смерти поцелуй смежил,
Смежил блаженством жизни наши очи,
И мраком раньше смерти окружил,
Но чудным мраком быстролетной ночи…
Истлеют без твоих мои уста,
Уста твои вдали моих истлеют,
И нашими лобзаньями мечта
Себя баюкает, себя жалеет…
Волшебный бледно-синеватый свет
Окно у ночи смутно отнимает,
И еле расплывающийся след
Все призрачней прозрачность затемняет.
Но отнятого удержать не смог,
И возвращает без конца до срока…
И платья гармонический комок
Лежит как бы на берегу потока…
Сон будничный, царящий над землей,
Пленительное бодрствованье наше…
Мгновение сребристою стрелой
Летит над упоительною чашей…
Не покидай устами поцелуй,
Он к нам протягивает наши руки,
И радугой сияет смертных струй –
Твои уста нужны моей разлуке…
Чрез осень человеческих судеб
Мы зрим незрячие уста богини…
На мраморных устах закат ослеп…
Незрячих уст улыбка не покинет…
Улыбка похладевшая дотла
Мир озаряет искрою отбитой,
И выпуклая глубина светла
В ее сплошных белеющих орбитах…
И мы не покидаем поцелуй,
И мы к нему протягиваем руки.
И радугой сияем слезных струй –
Мои уста нужны твоей разлуке…
Сон будничный, царящий над землей,
Пленительное бодрствованье наше…
Мгновение сребристою стрелой
Летит над упоительною чашей…
Разверзлась бездна и раскрылась даль
На узком месте тесного объятья,
И наготы невинная вуаль
Колеблется дыханием проклятья.
И с головы сплетается до ног,
С подножием сливая изголовье,
Трепещущий бесформенный венок,
И снова расплетается с любовью…
Но ты не бойся — таинство любви
Любовного сильнее святотатства,
И наготу сестрою назови,
Дабы чужой души почуять братство….
Спадает с ложа смятое слегка,
Чуть скомканное лунное сиянье…
Его откинула твоя рука,
Лежащая на нем, как изваянье…
Дрожащая лежит на полпути
Неровная сияющая хмурость…
Не смея к нам не прямо подойти,
По сторонам любви стоят амуры…
Сон будничный, парящий над землей,
Пленительное бодрствованье наше…
Мгновение сребристою стрелой
Летит над упоительною чашей…
То тело нежное сожмет душа,
Так крепко, что не чувствуешь объятья,
И, глубоко вздыхая, не дыша,
Грудь замирает сладостно до сжатья.
То душу тело нежное сожмет,
С такой земной, с такой небесной силой…
И кажется, что небо упадет,
Но мы его все выше возносили…
Забыть, очнуться, снова позабыть,
И вновь на миг очнуться в отраженьи,
И только в этом отраженьи быть
Беспамятством ее самозабвенья…
Цветам, плодам, всей пышности даров
На что упасть из изобилья рога —
Их расточит безумье наших снов…
Они летят на звездную дорогу…
Но звездный путь неисчислимо пуст,
И, несмотря на дивные усилья
Вкушающих и упоенных уст, —
Не высыпаться рогу изобилья…
Лицом к лицу встречает смертных страсть,
Но вечная любовь встречает в профиль
Полусклоненный… чтоб к нему припасть
Не мог никто… чтоб только эти строфы…
И в мертвой, но воскресшей тишине,
Среди цветов повыцветших сплетений,
В коленопреклоненной вышине
Уже целуются и наши тени…
Сон будничный, царящий над землей,
Пленительное засыпанье наше…
Мгновение златистою стрелой
Летит над розовеющею чашей…