– Иди сюда, – подозвал его первый мужчина.
Сам он все еще полулежал в нарочито расслабленной позе – вероятно, такое мог себе позволить только местный главарь. Хан положил брюки на кровать и приблизился. Глава – лет сорока, невысокого роста, но крепко сбитый, левую щеку пересекал шрам от пореза – осмотрел Хана с головы до ног, будто хотел увидеть самое его нутро.
– Ты что, мать твою, немой? – Юный головорез подскочил к Хану и отвесил ему подзатыльник. – Почему не поздоровался со братцем[4] Пином? – Увидев у Хана искры гнева в глазах, он добавил: – На неприятности напрашиваешься?
– Ха, ну надо же! У дохлика, я гляжу, есть характер! – рассмеялся другой заключенный. – Ты не забыл, где находишься?
Голос доносился с койки напротив, и Хан узнал в нем того, кто подначивал татуированного.
– Здравствуй, братец Пин, – кротко сказал Хан, решив подавить гнев и не привлекать лишнего внимания.
Братец Пин хмыкнул, а потом спросил:
– Как тебя звать?
– Хан Вэньчжи.
– Ну вот, приличное имя для приличного человека. – Братец Пин снова смерил Хана взглядом. – Почему же ведешь себя так некультурно? Тебя манерам не учили? Придя в чужой дом, нужно поздороваться с хозяевами.
– Да, братец Пин. – Хан послушно кивнул, затем повернулся к троим его соседям. – Я здесь недавно и не знаю всех правил, поэтому простите мою оплошность.
Братец Пин представил каждого из троицы:
– Это Черныш Хэйцзы, это Шань, а мелкий – это Шунь.
Хан поприветствовал их, каждого называя братцем. Чернышу – высокому и широкоплечему – и Шаню – среднего роста и худощавому – действительно было уже за тридцать, а вот к юному Шуню почтительно обращаться Хану пришлось себя заставить.
Мужчина на койке у входа до сих пор даже не шевельнулся. Хан замялся, не зная, следует ли представиться и ему тоже. Пин, угадав мысли Хана, сказал:
– Он спит, потом познакомишься.
По презрительному хмыканью Черныша стало ясно, что у них со спящим непростые отношения.
– О, скоро ужин… – Пин шумно втянул носом воздух.
Теперь и все остальные почувствовали слабый запах еды.
– Мне ведь сегодня положена двойная порция, верно? – Черныш оживился и потер руки.
– Верно, только не нервничай, – усмехнулся Шань. – Старик Чжан тот еще гад, но слово свое держит. Так что за сегодняшнее награду ты точно получишь.
– Да уж, ты прямо в ударе! – встрял Шунь. – Набить клетку на петухе – надо ж такое придумать!
Черныш гордо вскинул голову.
– Ну, я всех насквозь вижу, что тут скажешь. Я как глянул на этих салаг – сразу понял, что возиться стоит только с татуированным. Вот и результат! Приз будет за мной.
Ясно. Над новичками сегодня издевались по приказу начальника Чжана. Мотив очевиден – вычислить самого дерзкого и проучить в назидание остальным.
Пока обитатели камеры увлеченно беседовали, Хан осторожно прошел к своей койке и торопливо оделся. Вдруг он услышал шорох, перед глазами что-то мелькнуло, и рядом возникла высокая фигура – его сосед с верхней койки спрыгнул на пол. Хан поспешно вскочил, желая соблюсти правила вежливости.
– Ты новичок? – спросил незнакомец – лет двадцати, большеглазый, с изящным носом и высоким лбом и, пожалуй, слишком красивый для уголовника.
– Меня зовут Хан Вэньчжи.
– А меня Ду Минцян, – протянул сосед.
– Хорошо, братец Цян…
– Да ладно тебе, не настолько я стар, – перебил Ду со смехом. Он потянулся к своей койке и достал миску для риса. – Скоро привезут еду, надо подготовиться.
– Что ты за человек! – ухмыльнулся Пин. – Даже в тюрьме спишь как младенец, и аппетит зверский… Ты как будто в санаторий приехал.
– Просто он в год Свиньи родился, – съязвил Черныш.
Ду покачал головой и улыбнулся.
– А что плохого в поросячьей жизни? Многие ли могут сказать, что они счастливее свиньи? Как думаешь, братец Чжи?
Хан замер от неожиданности, а потом понял, что его поддразнивают, и рассмеялся.
– А что хорошего? – Черныш скривил рот. – Всю жизнь бояться, как бы тебя не зарезали?
В его голосе звенел вызов. Однако Ду Минцян продолжал улыбаться, словно ничего не слышал, а затем и вовсе развернулся и пошел в туалет. Вскоре тишину нарушил звук бьющей в воду струи.
– Ах, хорошо! – с блаженным вздохом протянул Ду.
Черныш воспринял это как оскорбление и вскочил, готовый броситься в бой. Но Пин наградил его таким выразительным взглядом, что Черныш лишь обиженно фыркнул и снова опустился на койку.
Как раз тогда двое пожилых заключенных прикатили к камере тележку с ужином. Сопровождавший их охранник открыл дверь, и Хана тут же оттеснил в сторону Шунь с несколькими мисками в руках. Пин, Шань и Черныш не сдвинулись с места; похоже, они использовали Шуня как мальчика на побегушках.