— Думаю, что лучок и огурчики, как, впрочем, и сигареты с водочкой, надо опустить. Напишем просто — успешно занимался бизнесом, за короткий срок создал крупное торговое предприятие. А капусточку-то от гнилых листьев очищали перед продажей? — неожиданно спросил молодой.
— Конечно, — ответил его собеседник.. — Кто же ее неочищенную купит?
— Значит, можно говорить о переработке сельхозпродуктов! — воодушевился молодой.
— Да, — ответил ему тут же хрипатый. — Да!
Пусть неглубокой, но переработки! Хотя не знаю, одобрит ли это Гайдук.
— Наше дело маленькое — сочинить, а одобрять или не одобрять — дело руководства. Я так понимаю свою работу.
— И это правильно! — неожиданно ответил хрипатый голосом М. С. Горбачева. — Не будем, знаете ли, разводить тут…
После чего один из них активно застучал по клавишам компьютера.
— Я думаю, шо.., уважаемые избиратели, понимаешь, разберутся, кто, понимаешь, достоин их голоса, а кто — недостоин, — ответил молодой голосом Б. Н. Ельцина, закончив набивку текста.
Меня очень заинтересовали эти двое, я поднялся и пошел в направлении карты, стоя возле которой можно было наблюдать за работающими в маленькой комнате. Я не успел подойти к карте, как привлек к себе внимание этих двух сотрудников штаба. Хрипатый, который оказался невысоким коренастым мужчиной лет тридцати пяти, уставился на меня своими красными глазами, глядя поверх роговой оправы. Молодой высокий юноша с пышной кучерявой шевелюрой, слегка отъехав от компьютера на стульчике, так же с интересом, слегка открыв рот, наблюдал за мной. Первым спросил хрипатый:
— Вы кого-то ищете?
— Нет, я просто ожидаю господина Гайдука. Он оставил меня здесь на минуточку, но уже минут десять как не появляется. Я, собственно, к господину Ершевскому на прием.
— А по какому вопросу? — спросил молодой, кучерявый.
— О приеме на работу.
— Что, у нас в штабе есть вакантные должности?
— Пока да, — ответил я. — Но если мы удачно переговорим с Ершевским, то, видимо, уже не будет.
— И какая же из должностей у нас свободна? — не унимался кучерявый.
— Должность начальника службы безопасности, — монотонно произнес я.
Слова произвели на обоих впечатление. Они дружно сказали:
— А-а, — тут же отвернулись и сделали вид, что тщательно изучают только что набранный на компьютере текст.
Я не знал, радоваться или огорчаться мне подобному приему, но тут появился Гайдук и пригласил меня последовать за ним. Пройдя в конец коридора, мы вошли в одну из дверей, ничем не отличавшуюся от остальных, и очутились в небольшой приемной. Гайдук направил меня к внутренней двери. По пути мы миновали стол секретарши и саму длинноногую секретаршу, которая, стоя перед этим столом, готовила на подносе кофе. Войдя в кабинет, отличительной особенностью которого являлось то, что здесь все, начиная от отделки и кончая мебелью, было очень дорогим, я увидел гуляющего в центре помещения по толстому ковру молодого мужчину. Он был аккуратно причесан и выбрит, на нем была белая рубашка с засученными по локоть рукавами. Ворот рубашки был широко расстегнут, галстук валялся на письменном столе; мужчина, засунув руки в карманы, разгуливал по комнате и смотрел себе под ноги, как обычно гуляет по полю пацан в поисках консервной банки, которую можно попинать. Заметив нас, он остановился к нам боком и повернул голову с таким видом, будто он нас не ожидал. Гайдук представил меня:
— Это господин Мареев.
Мужчина развернулся к нам в фас, вынул правую руку из кармана и подал мне широко растопыренную клешню. У него была оригинальная манера подавать руку: он держал ее не вертикально, а параллельно полу, причем ладонь была повернута вниз, таким образом пожимавший ему руку человек как бы подлезал под нее своей. Я узрел в этом нечто символическое и подал руку как положено, заставив мужчину сделать то же самое.
— Ершевский, — сказал он.
— Мареев, — сказал я.
— Прошу, — сказал он.
— Спасибо, — сказал я.
После столь содержательного диалога мы направились к мягкому дивану, стоящему у стены.
Тут же в дверь вошла секретарша и ввезла за собой тележку с кофейником. Гайдук разлил всем кофе, хотя никто его об этом не просил.
Ершевский, отхлебнув из чашки кофе и поставив ее на стол, повернулся ко мне и положил руку на спинку дивана. Я почти почувствовал себя ангажируемой женщиной. Обычно после двух-трех рюмок коньяка мужчина незаметно продвигается, и его рука уже лежит на спинке дивана сзади женщины. Еще одна рюмка, и она ложится ей на плечи.
Но я прогнал от себя странные мысли, тем более что пили мы не коньяк, а всего лишь кофе.
— Вы знаете, мне о вас много рассказывали, — проговорил Ершевский.
— А я, к сожалению, о вас узнал только вчера…
Впрочем, я не очень интересуюсь политикой и бизнесом, — сгладил я некоторую неудачность прозвучавшей фразы.
Ершевский убрал руку со спинки дивана и развернулся ко мне в профиль.
— Все дело в том, что у нас было несколько кандидатур на эту должность, — доверительно сообщил он. — Рекомендации, собранные нами, сработали в пользу именно вашей кандидатуры. Поэтому мы и предложили вам занять вакансию.
— А почему она образовалась? — поинтересовался я.
— К сожалению, прежний начальник службы безопасности…
— В общем, он заболел, — быстро вставил фразу Гайдук.
— А-а, — понимающе сказал я.
Ершевский был более откровенен:
— Несколько дней назад господин Серегин все же принял ту дозу спиртного, которая свалила его окончательно. На сегодняшний день он лечится на Алтынке. Мы могли направить его в лондонский Бедлам, но он так достал своими выходками, что у меня пока нет никакого желания заботиться о нем дальше.
— Так вам поэтому так срочно понадобился мой опыт детективной работы, ум, выдающиеся способности?
Гайдук пытался что-то объяснить, но Ершевский его резко прервал:
— Не умаляя ваших способностей, должен вам сказать, что ключевым фактором в принятии этого решения была ваша неангажированность властями.
— Теперь, по крайней мере, картина мне ясна полностью, — сказал я, без спроса закурив сигарету.
— Надеюсь, это не повлияет на ваше решение? — настороженно спросил Гайдук.
Я для приличия немного помедлил с ответом и сказал:
— Нет.
Мне показалось, что у обоих спало напряжение.
— Вот и хорошо, — сказал Ершевский, посмотрев на часы. — Через пятнадцать минут у меня должно состояться собрание ближайших сподвижников, которые готовы помогать мне в моей предвыборной кампании. Думаю, вам будет полезно поприсутствовать там.
После чего он встал, давая понять, что наша беседа закончена. Мы с Гайдуком встали и покинули кабинет.
Ровно в 9.45 в зал для заседаний, где я сидел в одиночестве, стали входить незнакомые мне люди.
Первым вместе с начальником штаба вошел здоровенный мальчик в цветастом спортивном костюме и белых кроссовках огромного размера. Как и водилось при такой экипировке, на шее у него поблескивала толщиной в мизинец золотая цепь. Первым делом я подумал, что это очередной из моих подчиненных, занимающийся физической защитой господ предпринимателей. Однако, судя по его дорогому костюму и цепняку на шее, он тянул как минимум на моего зама. Каково же было мое удивление, когда Гайдук представил мне детину как Дмитрия Столярова, руководителя продуктовой базы «Куст».
Последний улыбнулся и смущенно подал мне здоровенную лапищу, которую я с осторожностью пожал. Не успели мы усесться за стол, как вошла еще одна парочка. Эти с виду были невзрачными: у обоих были простые русские лица, светившиеся сдержанной приветливостью. Тот, что был пониже, лучше одет и тщательно причесан, представился как директор фирмы "Торгово-транспортная компания «Ледокол» Сергей Яровой. Второй, более сухощавый и «притушенный», с горькими складками на лице, являлся директором овощехранилища «Поле чудес» Адрианом Чернобородовым. Я едва не заржал, когда услышал это название.