ЛАБОРАТОРИЯ 34 НИИ ПСУ РАН РФ
Внимание! Идет ответственный научный эксперимент по численной оптимизации в сложной производственной системе!
Без пропуска не входить.
Официально в лаборатории № 34 помимо Санина и Конова числились еще шесть человек. Из них периодически на рабочем месте появлялись только трое. Завсегдатаем был дядька в ранге замзавлаба – Григорий Долгов. На вид ему было лет сорок пять, он одевался по всем канонам моды советских ученых в серые дурные костюмы и заношенные плохо выглаженные рубашки. Главным и бесспорным украшением его невзрачной внешности была настоящая густая борода. Он приходил с утра пару раз в неделю, отмечал свое присутствие дымящейся кружкой чая, изрекал с важным видом очередную компьютерную мудрость вроде «Компьютер без Windows подобен мороженому без кетчупа» и с достоинством уплывал практически на весь день куда-то в дебри института «поддерживать отношения». Время от времени в комнате по очереди материализовывались две тетеньки неопределенного возраста. Они что-то молча перепечатывали с листов, деловито всматриваясь в синие экраны с доисторическими текстовыми редакторами, или часами висели на телефоне. В этом случае молодые аспиранты могли сполна оценить все тяготы жизни старшего поколения с его недоделанными ремонтами, больными мужьями, взрослыми детьми, крохотными внуками, недостающими сотками и лишними килограммами. В телефонных беседах тетеньки изображали жизнь, полную невзгод и страданий, но когда им это надоедало, они тут же становились существами крайне дружелюбными и всегда готовыми помочь. Правда, только в свободное от основных хлопот время и только в пределах своей мизерной зарплаты и еще меньшей профессиональной ответственности. Друзья всегда были рады их появлению, благодаря которому на столе лаборатории возникало что-нибудь съестное: домашние котлетки, выпечка, бутерброды… Бородатый дядька сначала напрягался, подозревая в Санчесе и Димыче бессовестных нахлебников и конкурентов в борьбе за столь ликвидную в научной среде качественную закусь. Но тетеньки только обрадовались новым голодным лаборантам. Дима быстро поймал нужную эмоциональную волну, и в его воспоминаниях детства неожиданно начали проскальзывать годы голода и разрухи. Еды в крохотном холодильнике под столом заметно прибавилось, от чего замзавлаб Григорий только выиграл и окончательно успокоился.
Кем были все остальные сотрудники лаборатории – для ребят навсегда осталось загадкой. Дни шли за днями… И как отметил на научном совете в своем кратком ежеквартальном докладе влиятельный господин С.А.Коровин, молодым воодушевленным аспирантам даже удалось вдохнуть в эту лабораторию новую жизнь.
Молодежь и старики
Когда Димыча не было в лаборатории, а туман в глазах уже не позволял пялиться в экран компьютера, Санчес сидел у окна и подолгу мечтал, глядя на окружающий мир. Это было его любимым занятием из числа тех, которыми можно заниматься в одетом виде.
Окна выходили на юг, и помещение лаборатории всегда было наполнено солнцем. Еще во время своего первого посещения ясным бабье-летним днем Санчес обратил внимание на густой солнечный рассол, затопивший комнату под самый четырехметровый потолок. Любые перемещения в нем напоминали движения маринованных огурцов в полупустой банке, которую вернули в холодильник после опустошительного набега голодного хозяина. Рассол был обильно приправлен яркими неугомонными светлячками пыли, утомлявшимися только к вечеру, когда прокопченное московским смогом закатное солнце за окном уступало роль светила длинным мигающим неоновым трубкам на потолке, монотонно выпевающим единственную известную им букву «н-н-н».
Вся лаборатория представляла собой небольшую квадратную комнату, площадью напоминавшую гостиную в панельной многоэтажке. С коридором ее связывала хлипкая фанерная дверь, затейливо украшенная вставками из матового стекла. Всю противоположную стену занимало огромное окно из трех одинаковых секций в алюминиевых рамах с забавным массивным рычагом дистанционного управления крошечной фрамугой на самом верху.
Помещение лаборатории делил на две равные части ряд железных несгораемых шкафов с сейфовыми замками, поставленных спинами друг к другу. Три массивных шкафа стояли плечом к плечу дверцами на запад, еще три прикрывали их ржавые тылы с востока. Некоторые шкафы были плотно заперты на ключ, защищая от возможного пожара и праздного любопытства скучающих аспирантов научные тайны ушедших десятилетий. Остальные шкафы, наоборот, не закрывались вообще – сейфовые металлические штыри их замков торчали во все стороны своими ржавыми зубами. Вдоль стен рядами стояли казенные столы странного рыжего цвета на черных металлических опорах. По негласному правилу левая сторона лаборатории с одним рядом металлических шкафов, несколькими столами и половиной окна стала вотчиной «стариков» – бородача и сердобольных тетушек. Помимо мебели здесь томились в заточении под полиэтиленовыми чехлами два компьютера. Видимо, руководство лаборатории придерживалось философского принципа, согласно которому стоящие часы два раза в сутки показывают абсолютно точное время, а выключенный компьютер бережет сотрудникам уйму рабочего времени. Был здесь и старый, как песочные часы, матричный принтер, перфорированная бумага для которого закончилась на складах раньше, чем «Санчес-сперматозоид» нашел свою «Санчес-яйцеклетку». Но главным достоинством этой половины комнаты была импровизированная кухня, состоявшая из небольшого урчащего холодильника, разделочной доски, усыпанной крошками хлеба, многочисленных баночек с чаем, растворимым кофе и сахаром, россыпи ложек и вилок с институтским штампом, а также нескольких чашек с вековым чайно-кофейным налетом. Большой охотничий нож с инкрустированной ручкой в кожаных ножнах предусмотрительный Долгов держал в ящике своего стола и доставал только в самые ответственные моменты – порезать колбасу или сорвать жесткую пластиковую ленту с новой коробки канцелярской бумаги.