Ребенок дернулся, попытался опять укусить его.
– Хватит! – Клейн потащил его к выходу из дома.
Они покинули крышу, вышли на улицу. Где-то далеко Клейн услышал детский смех: призрачный, нереальный.
– Да что же здесь происходит, черт возьми? – он замер, но смех, казалось, действительно был всего лишь галлюцинацией.
Слепой мальчишка снова начал вырываться.
– И не надейся, – Клейн потянул его в дом, где находился выход из этого странного подпространства.
Он пересек подземную автостоянку, вызвал лифт.
– Пожалуйста, не делай этого, – раздался тихий голос.
Женщина. Высокая. Черноволосая. Клейн направил луч фонаря ей в лицо. Не вооружена. Глаза зеленые. Лицо бледное, но кожа естественная, не водянистая, как у слепого ребенка.
– Тридцать второй не выживет вне этого мира, – сказала женщина.
– Тридцать второй? – Клейн понимал, что должен достать оружие, но это значило либо освободить руку, убрав фонарь, либо отпустить слепого ребенка.
– Тридцать второй – это имя ребенка, которого ты поймал, – женщина улыбнулась, и мальчик, словно почувствовав это, улыбнулся в ответ.
– Этому ребенку нужно в больницу, – сказал Клейн первое, что пришло в голову.
– Ты убьешь его, если заберешь отсюда.
– Как ты убила Чарльза Маривина?
– Кого?
– Мужчину, который пришел сюда несколько дней назад.
– Он не умер.
– Я видел кровь на тротуаре. Думаю, его вытолкнули из окна или столкнули с крыши.
– Он сам упал… И он не умер. Сильно покалечился, но не умер.
Клейн вспомнил, что маленький Трэй Моузли называл эту женщину ведьмой. Он не знал почему, но в этих словах, казалось, был смысл.
– Я покажу вам, если обещаете, что никому не расскажете о нас, – сказала женщина.
– Покажете что? – растерялся Клейн.
– Мужчину, который упал с крыши, – она шагнула вперед.
– Стойте, где стоите.
– Не надо меня бояться.
– Вы здесь одна?
– Нет.
Клейн сомневался лишь мгновение, затем выпустил руку слепого мальчика и достал оружие. Он ни в кого не целился. Стоял и смотрел, как убегает ребенок. Что ж, у него в любом случае останется эта зеленоглазая ведьма. Женщина не сможет сбежать от него.
– Я не сбегу, – заверила его женщина, словно прочитав мысли. – И не нужно бояться. Самый опасный человек здесь вы. – Она опустила глаза к оружию в руке Клейна. – Уберите это, пожалуйста, Хорас. Это лишнее.
– Откуда вы узнали мое имя?
– Это несложно.
– Это не ответ.
– Меня зовут Двадцатая.
– Причем тут ваше имя?
– Теперь вы тоже знаете его. Разве это было сложно?
– Вы назвали мне свое имя. Я вам свое не называл.
– Это почти одно и то же.
Женщина развернулась и пошла прочь.
– Стойте! – крикнул Клейн.
– Мне казалось, мы идем посмотреть на мужчину, который упал с крыши, – сказала, не оборачиваясь, женщина.
Они вышли на черную улицу. Клейн старался держаться в шаге от незнакомки. Ведьма с зелеными глазами. «А это имя? Двадцатая? Что это, черт возьми, за имя?!» Клейн собирался спросить об этом женщину, когда они вышли на перекресток.
Лишенный света мир. Лишь карманный фонарь разрезает вечную ночь.
– Что это за место? – спросил Клейн. – Никогда не видел ничего подобного. Это словно… Словно кто-то хотел сделать все как в нормальной жизни.
Он увидел пожарный гидрант и тихо выругался. Город казался необъятным. «Вряд ли здесь работают генераторы кислорода, но с такими размерами этого и не нужно. Может быть, здесь растут деревья и есть озера…» – думал Клейн, вспоминая заброшенные в подпространстве дома, в которых воздух превращался в яд. Там невозможно было находиться, не то что жить, но здесь…
– У нас нет проблем с кислородом, – сказала зеленоглазая женщина, снова прочитав его мысли.
Клейн уже не сомневался, что она каким-то образом забирается ему в голову. Никогда прежде он не слышал, что подобное возможно, но прежде он и не видел таких городов.
– Оз Литвак говорит, что создавать такие города – почти то же самое, что создавать планеты, – сказала зеленоглазая женщина.
– На планетах есть свет.
– Свет нам не нужен.
– Свет нужен всем. Свет – это жизнь.
– Древние, усталые истины.
Они прошли еще один перекресток, за которым дорога круто уходила вниз, к странным окраинам города. Клейн не понимал как, но он видел их в темноте. Искрящиеся, пульсирующие. Казалось, что вся материя, формировавшая окраины города, плывет, перетекает из одного состояния в другое. Даже озеро, черная гладь которого, преодолевая законы притяжения, поднималась капля за каплей к бездонному, несуществующему небу, к густому брюху бесконечной ночи. Оно глотало все, что попадает в него: озеро, деревья, почву, ближайшие дома, дороги. Небо пропускало все это сквозь себя и выплевывало назад густой слизью, неспешно стекавшей по невидимым границам подпространства назад, на землю, снова становясь водой озера, домами, дорогами, землей. Этот процесс рождал несильный, но свежий ветер.