– Давай встретимся за ланчем.
– Не могу, извини. Я занята.
– Молодой кандидат?
– Да, – отозвалась она. – Пока не проверенный.
После череды обычных связей Саманта презирала мужчин, которые пытались возместить угасающую половую активность энергией богатства – новыми машинами, горнолыжными курортами, экзотическими путешествиями. По-моему, она решила, что ее карьера несовместима с браком и детьми, однако их отсутствие можно компенсировать. Теперь Саманта отдавала предпочтение сильным рукам и широким плечам двадцатилетних парней из команды гребцов Колумбийского университета и даже смотрела их состязания из каюты собственного сорокафутового катера. Каждые пару лет она выбирала нового молодого человека и соблазняла его с жадной прямотой, которой лишены женщины помоложе. Первокурсник или старшекурсник неизменно был родом из какого-нибудь городка в Огайо или Коннектикуте и смущенно присутствовал на ежегодной рождественской вечеринке Саманты. «Это мой друг», – небрежно представляла его Саманта. Майк, или Том, или Ларри явно был польщен щедрым вниманием Саманты: дюжиной рубашек из «Блумингдейла», золотыми запонками или еще чем-то – и, вероятно, видел в ее страсти вызов собственному атлетизму. Несомненно и то, что юный здоровяк был успокоен уверениями Саманты, что он не должен считать, будто связан с ней какими-то обязательствами. Она нещадно злоупотребляла услугами автопарка Корпорации, чтобы доставлять своих парней с Морнингсайд-Хайтс в Ист-Сайд. Она являлась на работу с явным хладнокровием женщины, которой удалось превратить секс в платную услугу с максимальным удовольствием и минимальными хлопотами. Когда приходило время избавляться от очередного молодого человека, она была раздражительной, пока ему не находилась замена. Мы все знали об этой слабости Саманты Пайпс – и это немного нас пугало. Она понимала, что это ей на руку.
В тот день перед самым полуднем Хелен Ботстейн, мой референт, вошла ко мне в кабинет, закрыла дверь и села на стул напротив моего письменного стола.
– Охрана сообщила, что внизу в вестибюле вас спрашивают какие-то люди, – сказала она.
Я был поглощен несколькими отчетами, которые были нужны мне для подготовки к встрече во второй половине дня.
– Какие-то люди? – отозвался я. – А разве к нам постоянно не приходят какие-то люди? И притом довольно жалкие существа.
Хелен выдавила улыбку.
– Мне не хотелось вас беспокоить, поэтому я туда спустилась. Это женщина, – добавила она, – с ребенком.
– Женщина с ребенком? А что им...
И тут до меня дошло, о ком Хелен говорит.
– Она заявляет, что знакома с вами.
Я вспомнил лицо той женщины.
– Она говорит, что вы дали ей свою визитку. Джек, у этой женщины ужасный синяк под глазом. Я привела ее наверх и дала ее малышке молока, – объяснила Хелен. – Она настоящая красавица, как и ее мать.
– Они здесь?
– Да, – прошептала Хелен.
– А на женщине, наверное, довольно грязное...
Хелен яростно закивала головой, чуть не плача. Ее потребность в ребенке была почти такой же отчаянной, как потребность дышать. Она уже три года пыталась забеременеть и сейчас принимала лекарства от бесплодия.
– У малышки такие кудри...
– Да.
– Привести их? – спросила она.
– Да, пожалуйста.
Хелен встала и тихо открыла дверь.
Женщина вошла медленно, с таким же, как и в подземке, гордым самообладанием, ступая по персидскому ковру поношенными туфлями, крепко держа дочку за руку и не оглядываясь. Хелен вышла и закрыла дверь. Женщина была закутана в то же грязное пальто, которое я видел накануне. Те же роскошные губы, то же тело. Но я с внезапной тревогой сосредоточил внимание на синяке вокруг левого глаза: он был припухшим и болезненным – блестящий асимметричный отек. За те пятнадцать часов, которые прошли с того момента, когда я впервые ее увидел накануне вечером, кто-то подбил ей глаз. Малышка вырвалась из руки матери и бросилась к окну моего кабинета, прижала ручонки к стеклу и стала смотреть, как внизу по улице снуют желтые такси. Женщина остановилась в центре комнаты, опустив руки и временно игнорируя дочь, и устремила глаза на меня. Она подошла не настолько близко, чтобы можно было пожать мне руку, и, похоже, тревожилась, не совершила ли она большой ошибки.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал я.
– Спасибо.
Я ощущал запах духов женщины – цветочных, довольно дешевых, но приятных. Несмотря на свою одежду и даже на подбитый глаз, она оставалась невероятно привлекательной. Да, она была неухоженной, в грязной одежде и почти без косметики – только тонкий слой вишнево-красной помады, подчеркивавшей ее темные глаза и волосы. Но она была полна жизни – под грязным пальто угадывалось крепкое тело. Она присела на край стула, сжимая в руках сумочку. Мне казалось правильным, чтобы она заговорила первой: ведь это она пришла ко мне.
– Ваша... э-э... мисс Ботстейн сказала, что мне можно зайти и поговорить. Вы дали мне вашу визитку.
Она говорила с типичными нью-йоркскими интонациями, но в ее голосе была какая-то мягкая напевность, словно она росла, слыша вокруг себя совершенно иную речь. Мне показалось, что это не четкие гавайские гласные, какие слышишь в такси, и не резкий пуэрто-риканский акцент, – это было нечто другое.
– Безусловно, – ответил я. – В подземке я говорил совершенно искренне.
Она набрала в грудь воздуха.
– Меня зовут Долорес Салсинес, мистер Уитмен. А это – Мария. Когда вы дали мне свою визитку, я не думала... То есть я обычно не разговариваю с мужчинами в подземке, но я решила зайти и узнать, действительно ли вы здесь работаете, потому что... То есть... – Она сделала небольшую паузу. – Я узнала название компании и решила, что зайду вас повидать. – Она улыбнулась с вежливой сдержанностью, и мне показалось, что ее ушиб побаливает. – Я знаю человека, который прокладывает провода для кабельной компании.
– Вы имеете в виду кабельное телевидение «Большое Яблоко»? – переспросил я.
Она кивнула.
– Оно принадлежит вам, да?
– Корпорации.
Она говорила о местном кабельном телевидении Нью-Йорка, значительная часть которого принадлежала нашему отделению кабельного телевидения и составляла крошечную долю империи Корпорации. Белые фургоны с логотипом «Большого Яблока» на боку встречались во всех пяти районах города, а управляли им мужчины в полосатой униформе.
– Ну, я слышала об этой компании и подумала... мне показалось... – Долорес Салсинес бросила на меня робкий взгляд, – наверное, я решила, что раз у меня нет одежды – приличной одежды, – то я выгляжу словно бездомная. Охранники внизу смотрели на меня с подозрением, но, похоже, пропустили потому, что я показала им вашу визитку. – Она посмотрела на дочь, которая все еще прижимала лицо к оконному стеклу. – Вы не против, если она просто там постоит?
– Нисколько. – Я смотрел, как она судорожно сжимает свои смуглые пальцы. – Ничуть. Сколько ей лет?
– Через два месяца исполнится четыре.
– Какой красивый ребенок!
– Она ничего не испортит.
– Ничего страшного, – успокоил я ее. – Долорес, – начал я, не имея сил избежать этого вопроса, – кто-то ударил...
– Знаю. – Она поспешно кивнула, стыдясь случившегося, и стремительно подняла руку к ушибу. – Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом. Сейчас это не важно. Это не ваша проблема, мистер Уитмен, поверьте, я это понимаю. Я вижу, что вы заняты, и судя по тому, где находится ваш кабинет... Ведь людей вроде меня сюда даже не пускают, правда?
– Обычно? Не пускают.
Она немного помолчала, не зная, как продолжить.
– Я подумала, знаете, может, вы могли бы мне помочь. Я не хочу рассказывать вам всю эту длинную историю, мистер Уитмен. Мне нужны деньги, нужна работа. Наверное, вы это увидели еще вчера.
– Судя по вашему виду, вам нужна была помощь, – согласился я. – Но прежде чем мы начнем говорить о работе, я могу заказать вам кофе и какой-нибудь еды?
– Нет, спасибо.
Однако она бросила взгляд на Марию, которая обнаружила стопку глянцевых журналов Корпорации, лежавшую на низком лакированном столике, который выбрал для моего кабинета «консультант по обстановке», работавший на Корпорацию. Она листала страницы, разглядывая рекламу бриллиантов, наручных часов и автомобилей за девяносто тысяч долларов. Я связался с Хелен и объяснил, что нам нужны сэндвичи, кофе и сок – все, что можно принести из ресторана немедленно.