— Вот что, дорогой мой, — ворчливо сказал он, — пока что ваша схема пропуска токов высокой частоты через кабель, находящийся под напряжением, небезопасна. Видите, что может случиться даже в лаборатории, когда имеешь дело с большими напряжениями! — Он обвел широким жестом стены и приборы, и Орленов понял, что директор раздосадован больше, чем хотел бы показать. — А если такое дело — я имею в виду замыкание — случится на тракторе? Помните, вы рассказывали, как сгорел фашистский связист?
Орленов вздрогнул. Это воспоминание никогда не оставляло его.
— Улыбышев тоже жалуется на кабель, — сказал начальник лаборатории. — А ему приходится быть особенно осторожным. Ведь электрический трактор будет работать под большим напряжением.
— А разве трактор уже в состоянии готовности? — спросил Орленов.
— Осенью начнутся испытания, — сказал Башкиров. Он внимательно, каким-то оценивающим взглядом осмотрел Орленова и вдруг заявил: — И вам, Андрей Игнатьевич, придется немедленно выехать в Верхнереченский филиал, чтобы на месте провести всю работу по автоматизации управления подстанцией на расстоянии. Вы эту схему предложили, вы и должны изготовить приборы. И вполне безопасные! И испытать их. Вы понимаете, как это важно?
Он присел, отдыхая, на край стола. Орленов молчал, разглядывая разрушения. Башкиров ждал, что его предложение вызовет у Орленова взрыв восторга. Помогать при создании электрического трактора! Что может быть почетнее и приятнее для молодого ученого! И директор с недоумением посмотрел на своего ученика.
— Я не хочу туда ехать, — тихо сказал Орленов.
— Как это — не хочу? — резко отталкиваясь от стола и выпрямляясь, опросил Башкиров. — Мы обсуждали вашу кандидатуру с секретарем партбюро, да и Улыбышев не может пожелать лучшего! Вы обязаны оснастить его трактор самыми современными приборами! И что вас держит здесь? Лаборатория там есть, схема вами придумана, помощники тоже найдутся! Или вы боитесь потерять квартиру?
Орленов молчал. Не мог же он сказать, что ему не нравится ухаживание Улыбышева за его женой. Это было смешно, а кому же хочется показаться смешным?
Башкиров меж тем сурово продолжал:
— Ну, вот что, Андрей Игнатьевич, я не вижу никаких разумных причин вашего отказа, а неразумные причины вы таите про себя. Значит, будем считать, что разговор окончен. Идите. Выехать надо немедленно.
— Но не завтра же! — взмолился Орленов.
— Но и не через неделю! — с ударением ответил Башкиров. Сам он не любил долгих сборов, а для решения интересной задачи мог немедля ринуться хоть на Северный полюс. — Будем считать, что через три дня вы отправитесь. Передайте мой привет и извинения Нине Сергеевне. А может быть, мне или жене позвонить ей, — вдруг подозрительно взглянул он на Орленова, который тоже поднялся. Может быть, Нина Сергеевна вас не отпускает? С руководством ее института я договорюсь. Ей разрешат отпуск до сдачи диссертации! — видя, что Орленов молчит, он недовольно сказал: — Ну, приступим, Илья Матвеевич! Надо доделать начатое…
Начальник лаборатории снова встал на колени, а Башкиров зажег паяльную лампу…
Утром Орленовых разбудил телефонный звонок. Нина набросила на плечи халат и подошла к столу.
По тому, как изменился голос Нины после привычно звонкого: «Слушаю!» — Орленов понял: звонил Улыбышев. Она отвечала только односложными словами, отвернувшись к окну, и он не мог видеть выражение ее лица.
Нина положила трубку на стол и сказала:
— Звонит Улыбышев, просит тебя.
Голос ее прозвучал равнодушно.
Улыбышев обрадованно сказал:
— Георгий Емельянович утверждает, что вы согласились ехать в наш филиал? Чудесно! Признаться, я и приезжал сюда за подкреплением! Когда вы сможете тронуться?
— Через три дня.
— Отлично! Я приготовлю вам лабораторию в новом корпусе. Вы знаете, мы отстраиваем большой корпус для лаборатории. А ваша работа меня занимает особенно. Очень рад, очень рад! Квартира для вас тоже найдется… — он помедлил немного, словно хотел еще что-то сказать или ждал вопроса Орленова, потом попрощался и положил трубку.
Это был благожелательный разговор начальника с будущим подчиненным. И вчера Улыбышев был только благожелательным, не более.
Когда Орленов вернулся от директора в столовую, Улыбышев и Нина сидели на разных концах стола… Вера Велигина болтала о чем-то с Ниной, Орич, странным образом протрезвевший, убеждал кого-то в том, что настоящую научную работу можно вести только на производстве, и уговаривал всех ехать вместе с ним в Верхнереченск. Улыбышев сидел в компании трех молодых кандидатов и рассказывал о проекте электрического трактора. Как только Орленов вошел, Улыбышев поднялся и стал прощаться, словно ждал его возвращения. Поднялись все. Шумно провожали Орленовых к утреннему поезду, машина Улыбышева следовала позади, а сам он шел вместе со всеми, пел, смеялся и держался в стороне от Нины…
Орленов лениво потянулся, проделал несколько гимнастических движений перед открытым окном и повернулся к жене:
— Знаешь, Нина, Георгий Емельянович предложил мне выехать в Верхнереченск!
Глаза Нины расширились, в них мелькнул испуг.
— А как же я? Как моя диссертация? Осенью у меня защита…
— Он обещал позвонить в институт и договориться, чтобы тебе предоставили отпуск до дня защиты…
— Нет, нет, нет! — Нина упрямо тряхнула головой, и волосы разлетелись черным облаком. Потом она взглянула в ничего не выражающее лицо мужа и с надеждой спросила: — Ты пошутил, верно? — и, отвернувшись, стала собирать с ковра выпавшие из волос шпильки. — А шутишь ты всегда неудачно! Я только вчера смотрела нашу новую квартиру. Три комнаты. Можно отделать тебе кабинет, столовую, спальню. У нас будет свой день для гостей. Будут собираться профессора, доценты… — Она выпрямилась и снова взглянула на мужа. — Ты что, уже согласился ехать?
Андрей, подойдя к ней, обнял ее плечи.
— Улыбышев звонил именно поэтому…
— А я? Что я там буду делать? — жалобно сказала она.
— Будешь работать в институте. А не захочешь, займешься только своей диссертацией.
— Ты все о работе, а что же с моей мечтой? Ведь там же и ученых-то нет! А я так хотела организовать для тебя настоящую жизнь, с друзьями, с интересными людьми. — Она жалобно огляделась, словно воздушный замок, построенный ею, рушился на глазах. — Нет, нет! Ты не имел права соглашаться! В конце концов ты должен был сначала посоветоваться со мной…
В этот момент позвонил Башкиров. Георгий Емельянович знал, кто главный в семье Орленовых. Он сразу попросил передать трубку Нине.
Орленов мог только догадываться, о чем говорит директор, но по тому, как односложные ответы Нины сменялись более пространными, он понял: Нина сдается. Орленов усмехнулся про себя. Как Нина все-таки восприимчива к лести! Ага, вот Башкиров заговорил о ее работе! И, конечно, прочит ей блестящую защиту диссертации. И Андрей мысленно поблагодарил директора за то, что тот не поленился поискать для Нины самые весомые слова! Он-то, наверное, долго бы еще подбирал их!
Через день Орленовы выехали в Верхнереченск. Будущее было безмятежно и радостно. Андрей теперь и сам посмеивался над своей неожиданной ревностью, а Нина и не знала о ней. Она уже очень красочно представляла, как будет работать над интересным для ее диссертации вопросом: насколько выгодно применение электромеханизмов в сельском хозяйстве. И ученые там есть… Вскоре Орич с Велигиной выедут вслед за Орленовыми, так что они не будут одиноки на новом месте. Кажется, Вера Beлигина окончательно решила взять судьбу Орича в свои руки и сделать из него человека. Нина обязательно поможет ей в этом добром деле…
Нина выкладывала свои надежды, а Андрей тянул маленькими глотками пиво со льдом, поглядывая в окно вагона-ресторана. Мимо проплывали зеленеющие поля, веселые березовые рощи, тихие реки. У него были свои мысли, которыми он не решался поделиться с женой, чтобы она не сочла его самонадеянным. Он начинал свою научную деятельность в необыкновенное время, как раз на середине двадцатого века, века технического прогресса и великих открытий. Он трудился в стране, где наука служит высокому делу переустройства общества. И этот год — Орленов знал — должен был стать переломным в технической истории страны. На всех крупнейших реках страны строители закладывали новые могучие гидростанции. Скоро электричество получит более широкое распространение, чем пар, в свою очередь открывая возможность для широкого применения атомной энергии, увеличивающей силы и возможности общества в миллионы раз. И во всем этом Орленов сможет сам принять участие, так как ему посчастливилось стать ученым именно в это интересное и волнующее время, в середине двадцатого века.