- К… который час? На занятия…
- Не нужно. Сегодня воскресенье.
- А-а…
Генрик с помощью сокурсника кое-как добрался до отхожего места на дворе, с трудом вернулся обратно. Здесь его расслабленное тело пробыло ещё часа два. Мерзостное состояние никуда не делось, но мозги постепенно заработали.
- Привет! Гляжу, на выпивку ты совсем слаб, парень. Очунял? – по виду вошедшего Кастуся было совершенно не заметно, что вечером он прикладывался. – Продолжим, вчера не договорили.
- А о чём говорили? – Генрик вспомнил, что похожий на большевика человек точно сидел здесь накануне. Но о чём речь шла – вылетело из головы начисто.
Тот уселся за стол и сдвинул рукавом объедки пиршества.
- Ты даёшь. О поездке в Узду, конечно, о помощи в розыске документов отца.
- Не-е. Домой не вернусь.
- Это ты зря. Лео, сооруди для хлопца чайку покрепче.
Пока хозяин трущобы возился с чайником, Кастусь достал лист бумаги и продемонстрировал:
- Вот твоя расписка о добровольном сотрудничестве с Государственным политическим управлением при НКВД РСФСР. Теперь ты – наш, чекист.
Генрик не успел толком рассмотреть, что он подмахнул по пьяному делу. Текст напечатан по-польски, подпись внизу кривоватая, но вроде его… С ума сойти!
- Я не подписывал. Ни с кем сотрудничать не собираюсь, - упрямо ответил он.
- Зря, говорю же тебе. Вот, и чаёк подоспел. Лео, дай сахарку гостю, он теперь наш, - красный провокатор спрятал лист в папку. – Обратной дороги нет, товарищ Иодко. Думаешь, побежишь в дефензиву, расскажешь о нас, сразу к груди прижмут? Как бы ни так.
- А как?
- Ну, во-первых, при оглашении этого документа твой Конрад немедленно и навсегда лишится практики в Польше. Кто же захочет лечиться у брата большевистского агента? Во-вторых, мы очень не любим, когда люди вступают в нашу организацию и пытаются её бросить. Буквально же на следующий день пытаются.
Преодолевая головную боль, Генрик попробовал осмыслить сказанное. Получилось скверно.
- Есть и третье. Тебе не придётся делать ничего такого, что идёт наперекор твоим жизненным принципам.
- Не сотрудничать с большевиками – один из них.
- Тогда хватит первых двух, - агент ГПУ отхлебнул принесённого хозяином чая и неторопливо закурил. – Не желаешь узнать, что тебе предстоит в ближайшее время?
- Не желаю. Но, похоже, услышу, - Генрик мотнул головой, отбрасывая со лба непокорные спутанные волосы.
- Поедем в Над-Нёман. Вы с Конрадом далеко не всё показали товарищам в девятнадцатом году.
- И что же мы утаили? Лео, хоть в этом будь другом – налей ещё чаю. И папироской угости.
Кастусь раскрыл свой портсигар и ответил:
- Бумаг там до хрена. В Минске их разбирали, часть в Петроград отправили. Нету главного – методов подачи электрического поля к больному. Без них одна ерунда, кефир да кумыс.
В животе что-то жалобно охнуло. Генрика в детстве перекормили кисломолочными продуктами, воспоминания болезненно наложились на алкогольное отравление.
- Слушайте, Кастусь. Или как вас там, пан офицер.
- В Красной Армии и ГПУ нет офицерских званий, мы красные командиры, - объяснил большевик. – Зови просто Кастусём или товарищем. Ну?
- Отец умер, мне едва семь исполнилось. А опыты забросил и начал часто уезжать после октября третьего года. Вы серьёзно считаете, что воспоминания пятилетнего ребёнка помогут открыть научную тайну?
Чекист шваркнул стулом по половицам и придвинулся вплотную, уцепившись корявой ладонью за рукав Генрика.
- А теперь слушай сюда и мотай на ус. Тьфу, ты и усов не вырастил. Так вот, наш вождь Владимир Ильич Ленин серьёзно болеет. Наймиты мирового капитала его ранили в шею. Обычные средства не помогают. Ясно? Нам приказано любой ценой, повторяю – любой ценой добыть особые препараты или научные приборы, которые его излечат. А твой отец мог! Не верю, что перед смертью он всё забрал с собой. Значит, что-то важное припрятал. Кто лучше ребёнка знает закоулки и подземелья замка, а? Мы поедем туда вместе, возьмём каменщиков и землекопов. Ежели надо – разберём Над-Нёман по кирпичам, раскопаем землю вдоль и поперёк. Найдём! Для Владимира Ильича ничего не жалко.
- Понятно. А мне на что сдался ваш Ленин?
Не интересовавшийся особо политикой, Генрик краем уха слышал, что пролетарский главарь прикован к койке, Россией правят сообщники тирана.
От последней фразы Кастуся перекривило. Наркевичу на минуту показалось, что большевик сейчас его ударит.