Полная репликация биомеханики андроида невозможна. Но преимущества тела андроида могут быть воспроизведены другими средствами с помощью нанороботов».
Папины исследования очень сложные. Он тоже так говорил, обводя вокруг пальца проблему и предоставляя информацию, ожидая, что я пойму смысл его слов.
Напротив меня представитель Белл смотрит в окно своего кабинета. Это не совсем представитель − он мечтает о себе.
Я слышу тихое пение и игру на гитаре.
Он оборачивается ко мне с извиняющейся улыбкой за шум. − Мой сын, − повторяет он.
Я снова поворачиваюсь к столу.
«Внутренний отчет: обновленная информация о Докторе Филипе Шепарде
Обратите внимание: жене доктора − изобретателю и ученому Розе Шепард был поставлен диагноз «болезнь Хебба». Доктор Шепард не остановил свои научные исследования, а наоборот, просит дополнительное финансирование для исследования нанороботов в сочетании с его современной теорией.
Представитель Белл прикасается к окну, и я вижу, что, несмотря на то, что мы почти на вершине самой высокой Триумфальной Башни, в стекло бьется шмель, пытаясь проникнуть внутрь. − Я действительно поддерживаю то, что вы делаете, − говорит он. − Как только я прочел исследования твоего отца и осознал, что творит с людьми СС, я понял, что ничего не могу сделать.
Еще одна папка скользит по столу представителя.
Записка.
«Кому: Джеку Тайлеру, Ассистенту-исследователю.
От: Доктора Филипа Шепарда
С этого момента вы уволены. Если вам понадобится дополнительная информация или ответы, относящиеся к нашим совместным исследованиям, вы можете проконсультироваться с моей дочерью, Эллой Шепард».
Ха! У меня вообще нет ответов.
Я поднимаю глаза и понимаю, что представитель Белл отошел от окна. Его глаза устремлены на меня, а сам он стоит неудобно близко.
− Что? − спрашиваю я.
− Мой сын, − в третий раз повторяет представитель Белл. − Он все, что у меня осталось.
Я полностью сосредотачиваюсь на нем.
Все становится ослепительно белым, затем сплошным черным.
В темноте вспыхивают искры.
− Мой сын, − говорит представитель Белл. − Мой сын. Мой сын. Он все, что у меня осталось. Мой сын.
− Что вы сделали? − шепчу я.
Искры, вспыхивают и умирают, вспыхивают и умирают.
− Мой сын. Мой сын. Мой сын. Мой сын. Мой сын.
− Что вы сделали? − кричу я.
Искра. Точно так же, как в последний раз, когда я видела ее в теле моей матери.
Это мысль.
А темнота означает, что его мысль умирает. Представитель Белл умирает.
Я смотрю на него, его лицо озаряется яркими вспышками. Кровь течет из дыры в черепе, стекает по носу, льется меж глаз, капает на лицо, будто слезы.
− Кажется, в меня стреляли, − говорит он. Его глаза сфокусированы на мне. − Если я умру, ты тоже умрешь? Извини. Мой сын. Он все, что у меня осталось.
Боже. Если он умрет, умру ли я? Может ли он заманить меня в ловушку своего умирающего тела; будет ли мое пустое гнить?
− Может быть, я смогу жить, если вернусь тем же путем, что и ты. Может, я получу твое тело, а ты останешься в моем, пока оно не умрет.
Представитель Белл пробирается ко мне, шатаясь, как зомби. Яркие, мерцающие искры вспыхивают быстро, как стробоскоп, и он приближается с каждой вспышкой. Я поворачиваюсь на каблуках. Бежать. Я должна покинуть его разум и найти свой.
«Ты не в своем уме, Элла».
Голос отца прерывает мои мысли. Черт! У меня не может быть нервного срыва, никаких галлюцинаций, никаких пчел, жужжащих в моем мозгу.
Представитель Белл хватает меня за запястье, оставляя на коже горячее красное пятно крови. Я ускользаю, убегаю. Слышу его приближающиеся шаги, дыхание на моей шее. Искры его мыслей теперь шипят, гаснут, как задутая свеча, а не вспышка молнии. Я слышу позади себя звуки: детский смех, всхлипывания, непонятные слова, приглушенные стоны, радостные крики.
А затем наступает тишина.
Я медленно останавливаюсь. Представитель Белл все еще преследует меня, но он будто бежит по беговой дорожке, а я стою на месте. Как бы он не старался, добраться до меня он не мог.
Запахло апельсинами.
Представитель Белл останавливается.
− Я не хочу умирать, − стонет он.
− Я тоже, − шепчу я.
Тьма окутывает нас.
Глава 67
Я не знаю, где я.
− Элла! — кричит кто-то. Я не узнаю голос, но он наполняет меня теплом и уютом.